Мобильная версия
Помогите с ответом на вопрос, пожалуйста ⇐ Общие вопросы истории
-
Автор темыAfterProof
- Всего сообщений: 2
- Зарегистрирован: 27.12.2021
- Образование: школьник
- Политические взгляды: коммунистические
- Ко мне обращаться: на ты
-
Gosha - Всего сообщений: 63805
- Зарегистрирован: 25.08.2012
- Откуда: Moscow
Re: Помогите с ответом на вопрос, пожалуйста
«Доктрина Горбачева» и уход СССР из Восточной Европы
Политику Советского Союза, проводимую в годы перестройки в отношении стран Варшавского договора, в нашей стране и за рубежом называют «доктриной Горбачева», понимаемую как противоположную «доктрине Брежнева».
В настоящее время, по истечении многих лет, можно определенно сказать, что советскому руководству не удалось выработать правильную стратегию по отношению к своим восточноевропейским союзникам, зачастую она носила и вовсе деструктивный характер, не отвечавший объективным интересам СССР. Результатом реализации «доктрины Горбачева» стало, по выражению известного историка А. И. Уткина, «бегство из Европы»
Страны Восточной Европы с момента окончания Второй мировой войны являлись главным приоритетом внешней политики Советского Союза. На протяжении более сорока лет они были его идеологическими, политическими и военными союзниками. С приходом к власти М. С. Горбачева СССР отказался придерживаться этой линии. Его тогдашний помощник по внешнеполитическим вопросам А. С. Черняев отмечает в этой связи: «Что касается социалистического содружества, то я не замечал у Горбачева интереса к нему… Наблюдая Горбачева и слушая его суждения, я, и не только я, чувствовал, что он без энтузиазма идет на контакты с лидерами соцстран, с трудом соглашается на визиты и явно не склонен демонстрировать “свою руководящую роль”»
Вышесказанное, однако, не означало, что новый генеральный секретарь не обращал никакого внимания на своих союзников по Варшавскому договору и партнеров по Совету экономической взаимопомощи (далее — СЭВ). В первое время все говорило об обратном. Но активизация советской внешней политики в этом направлении была направлена на пересмотр прежних отношений и формирование новых, которые основывались бы на других принципах и основаниях.
Новый подход СССР в отношении своих союзников был обозначен уже на первом совещании М. С. Горбачева с высшими руководителями стран Варшавского договора, состоявшемся после похорон К. У. Черненко. В своем выступлении он заявил: «…мы за равноправные отношения, уважение суверенитета и независимости каждой страны, взаимовыгодное сотрудничество во всех сферах. Признание этих принципов означает одновременно полную ответственность каждой партии за положение в своей стране»
Сам Горбачев считал, что тем самым он провозгласил на этом совещании отказ от «доктрины Брежнева», но он не всеми был понят. Для разъяснения советской позиции после апрельского Пленума ЦК КПСС был отправлен А. Н. Яковлев. Он пишет: «Михаил Сергеевич специально послал меня объехать всех руководителей соцлагеря и объяснить, что мы задумали и как, в том числе в отношении их. Отныне они должны были полагаться на себя и строить свою жизнь так, как считают нужным»
Венгрия 1956.
При обсуждении «Записки» генеральный секретарь отметил, что «все мы осознали, что отношения с соц.странами вышли на другой этап. Как было — дальше нельзя. Те методы, которые применили по отношению к Чехословакии (в 1968 году) и Венгрии (в 1956 году), неприемлемы… То, что было, вызывает недовольство, поощряет центробежные силы… В старых рамках работать — ничего не выйдет»
Основные положения «Записки» нашли отражение в постановлении ЦК КПСС от 28 август 1986 г., в котором отмечалось, что «формы отношений между социалистическими странами пришли в противоречие с потребностями жизни» и надо, в случаях расхождений, внимательно изучать причины их возникновения, настоятельно искать взаимоприемлемые решения, опираясь на методы идейно-политического влияния и избегая директивного нажима, назидательности»
"Пражская весна"
«Глубинные перемены советской политики в отношении социалистического содружества, — отмечает бывший член Политбюро ЦК КПСС В. А. Медведев, — выразились, прежде всего, в отказе от “доктрины Брежнева”. Во всех контактах с руководителями соц.стран, начиная с марта 1985 года, новый характер отношений стал утверждаться на деле»
Структура товарообмена, осуществлявшаяся между этими странами, могла быть выражена формулой: «сырье из СССР — готовые изделия из других стран-членов СЭВ». В частности в экспорте СССР в эти страны преобладающее место занимала топливно-сырьевая и энергетическая продукция (от 50 % в Румынию, до 80 % в ГДР и Чехословакию), а в импорте — готовые изделия (машиностроительная продукция, пищевые и непродовольственные потребительские товары) (от 65 % из Польши, до 90 % из Болгарии)
Совет Экономической Взаимопомощи
За счет поставок из СССР удовлетворялось более 3/4 импортных потребностей стран СЭВ в нефти и нефтепродуктах, более 90 % — в газе и железной руде, 80 % — в каменном угле, 75 % — в черном металле. В то же время, СССР являлся для остальных стран-членов СЭВ крупнейшим рынком сбыта машин и оборудования. Так, доля СССР в экспорте этой продукции из Болгарии составила 60 %, из Венгрии — 45 %, из ГДР, Польши и Чехословакии — 40 %
При такой торговле СССР только проигрывал, поскольку сырье всегда дешевле готовой продукции. Кроме того, Советский Союз за свои валютные товары (нефть, газ, сырье) получал товары худшего качества и ассортимента, чем мог бы получать взамен на Западе. Эффективность торговли СССР со странами Европейского экономического сообщества в 1970–1980-е гг. была в 2,5 раза выше, чем с регионом СЭВ
Когда в СССР открыто стали обсуждать вопросы эффективности сотрудничества в рамках СЭВ, сразу же обнаружился факт многолетнего скрытого субсидирования Советским Союзом своих восточноевропейских партнеров. Согласно расчетам, за 1970–1984 гг. общая сумма выигрыша, полученного восточноевропейскими странами-членами СЭВ от торговли с СССР, достигла 196 млрд долларов, а в среднем на одного жителя — 1760 долларов (в ГДР — 3493, в Болгарии — 3486, в Чехословакии — 2828, в Венгрии — 1974, в Польше — 1021, в Румынии — 169)
«Доктрина Горбачева» превратилась в отношении союзников фактически в политику политического попустительства. Помощник М. С. Горбачева по социалистическим странам Г. Х. Шахназаров отмечает: «Горбачев взял себе за правило ничего не навязывать союзниками, считая, что любые перемены должны быть всецело предметом суверенного выбора партий и народов»
.
Горбачев настойчиво отстаивал принцип «свободы выбора» в качестве универсального стратегического подхода в международных делах. Такая позиция была закреплена не только важными заявлениями, но и конкретными практическими действиями. 6 июля 1989 г., комментируя перемены в Польше и Венгрии (когда местные коммунистические партии перестали быть главенствующими политическими силами), М. С. Горбачев говорил: «За каждым народом остается право выбора. Это центральный пункт. Если мы его не признаем, ничего хорошего ожидать в будущем от международных отношений нельзя. Поэтому, как распорядится польский и венгерский народ… это их дело»
Советская политика невмешательства только поощряла оппозиционные силы, уже открыто боровшиеся за власть в своих странах, но эта проблема окружение Горбачева мало беспокоила.
В отличие от советской политики невмешательства и «свободы выбора», американская политика была прямо противоположной: вбить клин между Советским Союзом и его союзниками по Варшавскому договору, постепенно вытеснить правящие партии и способствовать приходу к власти оппозиционных прозападных сил.
Весной 1988 г. состоялся семинар «американской интеллектуальной элиты» с участием Генри Киссинджера и Дж. Киркпатрика, на котором обсуждались «подрывные планы в отношении соцстран и, прежде всего, говорилось о стимулировании оппозиционных лагерей».
Имеются многочисленные свидетельства того, что во время событий 1989 г. американские послы в Варшаве, Будапеште и Праге играли весьма активную роль. Оказывалась большая материальная и пропагандистская поддержка «Солидарности» другим протестным движениям и диссидентским кругам.
Один из гипотетических планов ядерной войны между ОВД и НАТО конца 70х годов.
Катализатором американской политики давления на страны Восточной Европы стало выступление М. С. Горбачева на сессии Генеральной Ассамблеи ООН в декабре 1988 г., в котором он заявил об одностороннем сокращении советских войск в Восточной Европе на 500 тыс. человек, а также о намерении вывести к 1991 г. из ГДР, Чехословакии и Венгрии шесть танковых дивизий и расформировать их. Советская армия, численность которой превышала 4 млн человек, сокращалась на полмиллиона, то есть на 15 %. На первый взгляд, такое сокращение покажется несущественным.
Однако в данном случае нужно учитывать, что половина сокращаемой армии и вся военная техника были размещены в странах Восточной Европы. В результате этого находившаяся здесь и противостоявшая войскам НАТО военная группировка стран Организации Варшавского договора сокращалась почти вдвое и теряла прежнюю способность к ведению наступательных военных действий. «“Доктрина Горбачева”, которую он огласил в ООН, — пишет В. М. Фалин, — означала: “СССР уходит из Центральной и Восточной Европы”
Из выступления Горбачева в ООН в окружении американского президента были сделаны такие конфиденциальные выводы: «Советский Союз распадается изнутри»
16 января 1989 г. в Москву прибыл личный представитель американского президента Генри Киссинджер, который должен был понять, как далеко советское руководство готово пойти в защите своих интересов в Восточной Европе. В тот же день он встретился с членом Политбюро ЦК КПСС А. Н. Яковлевым, и в беседе с ним эмиссар Дж. Буша потребовал, чтобы Советский Союз не препятствовал развитию событий в Восточной Европе. В обмен на это Г. Киссинджер гарантировал развитие нормальных отношений США с СССР. В противном случае — обострение американо-советских отношений.
А. Н. Яковлев не только не выступил как оппонент Киссинджеру, но и более того: в его лице чувствовал своего рода союзника. Он предупредил Киссинджера о том, что определенные деятели коммунистической партии, придерживающиеся жесткой линии, недовольны политикой Горбачева. На закрытых заседаниях они критикуют его за то, что он отходит от социализма и продается Западу. Яковлев дал понять, что Горбачеву и его коллегам-реформаторам нужны признание и поощрение со стороны Запада, чтобы иметь возможность проводить свою программу в стране
Киссинджер по прежнему в строю.
На следующий день Г. Киссинджер был принят М. С. Горбачевым. Важной темой их переговоров стали перемены в Восточной Европе. Полная стенограмма беседы между ними до сих пор не опубликована, поэтому получить полное и достоверное представление о ее содержании весьма трудно. Но из того, что уже есть, можно сделать вывод о том, что Горбачев не пытался отстаивать интересы СССР в этом регионе. «Меняемся мы, меняетесь вы и Европа, но если, исходя из переходящих оценок, пытаться влезть в эти процессы, — говорил он, — то можно допустить серьезный промах, серьезный просчет».
Из сказанного видно, что Горбачев убеждает своего собеседника в том, чтобы не мешать процессам, происходящим здесь, не оказывать на них никакого влияния.
Оценки этой встречи, данные разными учеными и дипломатами, практически совпадают. К. Н. Брутенц, являвшийся ответственным работником международного отдела ЦК КПСС, отмечает: «Еще в январе 1989 г. в Москве побывал и встретился с Горбачевым Г. Киссинджер. Фактически он предложил сделку, смысл которой состоял в следующем: мы пойдем на расширение политических контактов с вами, поможем облегчить бремя военных расходов, а также иными “путями”, но в обмен на перемены в Восточной Европе. Фактически предложив себя в качестве посредника, он выдвинул идею о том, чтобы Буш и Горбачев договорились
о совместных действиях по либерализации обстановки в странах Восточной Европы на базе обязательства США не действовать против законных интересов безопасности Советского Союза»
Американский посол в СССР Дж. Мэтлок также касался этого вопроса. В начале 1989 г., отмечает он, «госсекретарь Бейкер всерьез вознамерился предложить Москве переговоры о будущем Восточной Европы. Идея эта принадлежала бывшему государственному секретарю Генри Киссинджеру, который, сообщили мне, полагал, будто в Восточной Европе вскоре вспыхнут восстания и они, если не будет американо-советского понимания, приведут к хаосу либо к советскому вмешательству. Киссинджер побывал тогда в Москве и встречался с Горбачевым. Со мной он свою идею не обсуждал, хотя, по-моему, поделился ею с Горбачевым. Если так, то скорее всего идея была встречена сочувственно»
Весьма интересные сведения об этой встрече приводит Анат. А. Громыко. Он отмечает, что на заданный Горбачевым Г. Киссинджеру вопрос: «Не стремится ли Буш использовать услуги Киссинджера, чтобы выяснить, не готов ли он, Горбачев, отказаться от советского контроля над Восточной Европой? Киссинджер пошел ва-банк и ответил положительно» Горбачев отреагировал странно. Он не отверг предложения американцев, а только сказал, что все надо тщательно обсудить
О своем визите в СССР Киссинджер представил в Белый дом подробный отчет, в котором он отметил:
«…Горбачевская перестройка буксует, и советский лидер ищет успеха в области внешней политики. Горбачев готов заплатить за это определенную разумную цену»
Старший Буш в плане успехов на внешнеполитическом поприще был куда как более толковым, нежели незадачливый сынок.
12 февраля 1989 г., после визита в Москву Киссинджера, в Белом доме Дж. Буш собрал совещание, на котором был сделан анализ внутренней ситуации в СССР и проблем его внешней политики. Был сделан вполне определенный и правильный вывод о том, что советский руководитель дал согласие на перемены в Восточной Европе, и что эти перемены сами собой приведут к развалу Советского Союза
Горбачевское руководство, как будто не замечая, какую политику проводит США в отношении союзников СССР, продолжало по-прежнему проводить свой «старый» курс. На второй сессии Верховного Совета СССР в сентябре 1989 г. Э. А. Шеварднадзе говорил: «Здесь произошли исторические качественные перемены. Мы строим отношения с ними на основе суверенного равенства, недопустимости никакого вмешательства, признания за каждой страной права на абсолютную свободу выбора…». У депутатов Шеварднадзе пытался создать иллюзорную картину взаимоотношений между союзниками СССР по Варшавскому договору: «В наших взаимоотношениях с братскими странами, — говорил он, — есть проблемы большие и малые, есть сложности, но в них нет кризиса». Это уже совершенно не соответствовало действительности.
Во время визита в Хельсинки 25 октября Горбачев публично заявил, что у Советского Союза «нет ни морального, ни политического права вмешиваться в события Восточной Европы», и добавил: «мы исходим из того, что и другие не будут вмешиваться»
Относительно «морального и политического права» уместно привести слова Л. И. Брежнева, сказанные в отношении Чехословакии. По воспоминаниям однокурсника Горбачева по МГУ Зденека Млинера, они звучат так: «Ваша страна расположена на территории, исхоженной советскими солдатами во второй мировой войне. Мы овладели этой землей за счет невероятных жертв. Из-за вашего самовольства мы ощущаем опасность. Во имя погибших во второй мировой войне — тех, кто отдал свои жизни и за вашу свободу, мы имеем право послать наших солдат в вашу страну, чтобы пользоваться безопасностью в пределах наших общих границ.
Не нечто
материальное, а дело принципа, независимое от внешних обстоятельств. Вот почему мы будем здесь от Второй мировой войны до вечности».
С момента произнесения этих слов прошел 21 год. В конце октября 1989 г. в Хельсинки пресс-атташе МИД СССР Г. Герасимов официально объявил, что «доктрина Брежнева» мертва. Вместо нее, сострил он, у нас будет «доктрина Синатры». Под этим имелось в виду последняя строка песни: «Я сделал по-своему».
Окончательный отход М. С. Горбачева от «доктрины Брежнева» произошел на мальтийской встрече с Дж. Бушем 2–3 декабря 1989 г., на которой событиям в Восточной Европе было уделено едва ли не центральное внимание. Советский лидер заверил американского президента в том, что СССР не будет вмешиваться в восточноевропейские дела: «Мы — за мирные перемены, мы не хотим вмешательства и не вмешиваемся в будущие процессы. Пусть народы сами, без вмешательства извне решают, как им быть».
Здесь же была решена судьба ГДР. Оба руководителя констатировали, что объединение Германии фактически уже происходит, но Горбачева беспокоило не это, а то, что Гельмут Коль «суетится, действует несерьезно, неответственно», ускоряя этот процесс, тогда как нужно быть максимально внимательным, «чтобы не нанести удар по переменам, которые сейчас наметились». В ГДР никто и не подозревал, что Горбачев нанес на Мальте смертельный удар по их стране.
Удивительным было то, что в подходе Горбачева и Буша к оценке происходящих событий в Восточной Европе практически никаких принципиальных расхождений не возникло. Американский президент всячески поощрял и стимулировал советского руководителя в его политике по отношению к своим союзникам в этом регионе.
Дж. Буш (а по сути, весь Запад), получив такие заверения и гарантии, открыто и тайно стал поощрять оппозиционные антисоциалистические и антисоветские силы по разрушению социалистических режимов этих стран, заранее зная, что со стороны Советского Союза никакого противодействия не последует. Военное вмешательство, разумеется, исключалось, но СССР обладал другими инструментами воздействия: политическими, экономическими, дипломатическими и т. д., но эти рычаги не были приведены в действие. Такая позиция Горбачева вела к существенному ослаблению позиций сторонников существующего общественного строя и к укреплению оппозиционных сил.
Было бы неверно связывать причины произошедших событий только с влиянием внешнего фактора — позицией Советского Союза и США в этом регионе. Эти события имели под собой и серьезные внутренние причины. Все страны региона оказались в положении социально-экономического кризиса. Правящие коммунистические партии были неспособны его преодолеть, хотя жизненный уровень в этих странах был значительно выше, чем в СССР, где никакой «бархатной революции» не произошло. Следовательно, антикоммунистические революции в советском блоке были порождены не только тяжелым социально-экономическим положением, но и факторами, которые имеют отношение к политической, идеологической и духовной сфере общества. По данным американских социологов, в конце 1980-х гг. восточноевропейцы в целом относились к капитализму как к общественной системе предпочтительнее, чем респонденты в странах Запада. На понятие же «коммунизм» более негативно, чем поляки, реагировали только западные немцы. Рыночная экономика рассматривалась не просто как форма социально-экономической организации общества, а как реализация мечты о достижении западного уровня жизни «здесь и сейчас"
Проведение политических и экономических реформ становилось объективной неизбежностью, и игнорировать эту неизбежность было уже невозможно. Однако осуществлять эти реформы им приходилось почти самостоятельно, опираться на СССР они больше не могли, и надеяться на помощь тоже. Прежние руководители, в случае провала своей политики, могли рассчитывать на политическую, экономическую и военную помощь. Теперь ничего подобного быть не могло.
Сложные, противоречивые и во многом драматические процессы шли в ГДР, поскольку здесь речь шла не только о смене общественно-политического строя, но и о существовании самого государства. Политический кризис, в котором оказалась ГДР в конце 1989 г., ей не удалось преодолеть. Многолетний руководитель этой страны Эрих Хонеккер не поддерживал горбачевскую перестройку и не считал необходимым перейти к экономическим и политическим реформам в собственной стране. Он считал, что перестройка несет огромную опасность для социализма. В конфиденциальной беседе c советским послом В. И. Кочемасовым, состоявшейся в 1989 г., Хонеккер говорил: «Если Горбачев будет продолжать в этом же духе, то через два года он разрушит и партию и страну». Эти слова оказались пророческими.
Горбачев и Хонекер
9 ноября новое руководство СЕПГ во главе с Эгоном Кренцем открывает границу с Западным Берлином, что означало падение Берлинской стены. Советское руководство не сумело предвидеть, к каким последствиям это может привести. Более того, Горбачев одобрил действия Кренца: «Все было сделано совершенно правильно. Так держать — энергично и уверенно»
Горбачев имел возможность увязать проблему объединения Германии с вопросом о нерасширении в будущем блока НАТО на Восток. Но этого сделано не было. 3 октября 1990 г. ГДР перестала существовать как суверенное государство.
Драматически развивались события в Румынии. Здесь с 1965 г. у власти находился Николае Чаушеску, установивший в стране тоталитарную систему. Кроме того, Румыния имела внешний долг 21 млрд долларов, который к апрелю 1989 г. был погашен, что привело к обнищанию значительного числа граждан. В ноябре 1989 г. Чаушеску в шестой раз был избран генеральным секретарем.
Казнь Чаушеску
В декабре в Тимишоаре и Бухаресте начались митинги, которые подавлялись румынскими спецслужбами — секуритате. Армия перешла на сторону народа. Сторонники Чаушеску были подавлены. Сам он и его супруга были арестованы. В спешном порядке состоялся суд, вынесший обоим приговор — расстрел, который был немедленно исполнен. Свержение Чаушеску осуществлялось не без содействия советской стороны.
Варшавский блок
Таким образом, в течение 1989 г. социалистические режимы были ликвидированы во всех странах, являвшихся военно-политическими союзниками СССР. К власти пришли антисоциалистические прозападные силы. В этих условиях невозможным оказалось существование СЭВ и Варшавского договора. «Доктрина Горбачева» привела к поражению Советского Союза в Восточной Европе. Это была расплата за его утопическую идею о создании «общеевропейского» дома.
Политику Советского Союза, проводимую в годы перестройки в отношении стран Варшавского договора, в нашей стране и за рубежом называют «доктриной Горбачева», понимаемую как противоположную «доктрине Брежнева».
В настоящее время, по истечении многих лет, можно определенно сказать, что советскому руководству не удалось выработать правильную стратегию по отношению к своим восточноевропейским союзникам, зачастую она носила и вовсе деструктивный характер, не отвечавший объективным интересам СССР. Результатом реализации «доктрины Горбачева» стало, по выражению известного историка А. И. Уткина, «бегство из Европы»
Страны Восточной Европы с момента окончания Второй мировой войны являлись главным приоритетом внешней политики Советского Союза. На протяжении более сорока лет они были его идеологическими, политическими и военными союзниками. С приходом к власти М. С. Горбачева СССР отказался придерживаться этой линии. Его тогдашний помощник по внешнеполитическим вопросам А. С. Черняев отмечает в этой связи: «Что касается социалистического содружества, то я не замечал у Горбачева интереса к нему… Наблюдая Горбачева и слушая его суждения, я, и не только я, чувствовал, что он без энтузиазма идет на контакты с лидерами соцстран, с трудом соглашается на визиты и явно не склонен демонстрировать “свою руководящую роль”»
Вышесказанное, однако, не означало, что новый генеральный секретарь не обращал никакого внимания на своих союзников по Варшавскому договору и партнеров по Совету экономической взаимопомощи (далее — СЭВ). В первое время все говорило об обратном. Но активизация советской внешней политики в этом направлении была направлена на пересмотр прежних отношений и формирование новых, которые основывались бы на других принципах и основаниях.
Новый подход СССР в отношении своих союзников был обозначен уже на первом совещании М. С. Горбачева с высшими руководителями стран Варшавского договора, состоявшемся после похорон К. У. Черненко. В своем выступлении он заявил: «…мы за равноправные отношения, уважение суверенитета и независимости каждой страны, взаимовыгодное сотрудничество во всех сферах. Признание этих принципов означает одновременно полную ответственность каждой партии за положение в своей стране»
Сам Горбачев считал, что тем самым он провозгласил на этом совещании отказ от «доктрины Брежнева», но он не всеми был понят. Для разъяснения советской позиции после апрельского Пленума ЦК КПСС был отправлен А. Н. Яковлев. Он пишет: «Михаил Сергеевич специально послал меня объехать всех руководителей соцлагеря и объяснить, что мы задумали и как, в том числе в отношении их. Отныне они должны были полагаться на себя и строить свою жизнь так, как считают нужным»
Венгрия 1956.
При обсуждении «Записки» генеральный секретарь отметил, что «все мы осознали, что отношения с соц.странами вышли на другой этап. Как было — дальше нельзя. Те методы, которые применили по отношению к Чехословакии (в 1968 году) и Венгрии (в 1956 году), неприемлемы… То, что было, вызывает недовольство, поощряет центробежные силы… В старых рамках работать — ничего не выйдет»
Основные положения «Записки» нашли отражение в постановлении ЦК КПСС от 28 август 1986 г., в котором отмечалось, что «формы отношений между социалистическими странами пришли в противоречие с потребностями жизни» и надо, в случаях расхождений, внимательно изучать причины их возникновения, настоятельно искать взаимоприемлемые решения, опираясь на методы идейно-политического влияния и избегая директивного нажима, назидательности»
"Пражская весна"
«Глубинные перемены советской политики в отношении социалистического содружества, — отмечает бывший член Политбюро ЦК КПСС В. А. Медведев, — выразились, прежде всего, в отказе от “доктрины Брежнева”. Во всех контактах с руководителями соц.стран, начиная с марта 1985 года, новый характер отношений стал утверждаться на деле»
Структура товарообмена, осуществлявшаяся между этими странами, могла быть выражена формулой: «сырье из СССР — готовые изделия из других стран-членов СЭВ». В частности в экспорте СССР в эти страны преобладающее место занимала топливно-сырьевая и энергетическая продукция (от 50 % в Румынию, до 80 % в ГДР и Чехословакию), а в импорте — готовые изделия (машиностроительная продукция, пищевые и непродовольственные потребительские товары) (от 65 % из Польши, до 90 % из Болгарии)
Совет Экономической Взаимопомощи
За счет поставок из СССР удовлетворялось более 3/4 импортных потребностей стран СЭВ в нефти и нефтепродуктах, более 90 % — в газе и железной руде, 80 % — в каменном угле, 75 % — в черном металле. В то же время, СССР являлся для остальных стран-членов СЭВ крупнейшим рынком сбыта машин и оборудования. Так, доля СССР в экспорте этой продукции из Болгарии составила 60 %, из Венгрии — 45 %, из ГДР, Польши и Чехословакии — 40 %
При такой торговле СССР только проигрывал, поскольку сырье всегда дешевле готовой продукции. Кроме того, Советский Союз за свои валютные товары (нефть, газ, сырье) получал товары худшего качества и ассортимента, чем мог бы получать взамен на Западе. Эффективность торговли СССР со странами Европейского экономического сообщества в 1970–1980-е гг. была в 2,5 раза выше, чем с регионом СЭВ
Когда в СССР открыто стали обсуждать вопросы эффективности сотрудничества в рамках СЭВ, сразу же обнаружился факт многолетнего скрытого субсидирования Советским Союзом своих восточноевропейских партнеров. Согласно расчетам, за 1970–1984 гг. общая сумма выигрыша, полученного восточноевропейскими странами-членами СЭВ от торговли с СССР, достигла 196 млрд долларов, а в среднем на одного жителя — 1760 долларов (в ГДР — 3493, в Болгарии — 3486, в Чехословакии — 2828, в Венгрии — 1974, в Польше — 1021, в Румынии — 169)
«Доктрина Горбачева» превратилась в отношении союзников фактически в политику политического попустительства. Помощник М. С. Горбачева по социалистическим странам Г. Х. Шахназаров отмечает: «Горбачев взял себе за правило ничего не навязывать союзниками, считая, что любые перемены должны быть всецело предметом суверенного выбора партий и народов»
.
Горбачев настойчиво отстаивал принцип «свободы выбора» в качестве универсального стратегического подхода в международных делах. Такая позиция была закреплена не только важными заявлениями, но и конкретными практическими действиями. 6 июля 1989 г., комментируя перемены в Польше и Венгрии (когда местные коммунистические партии перестали быть главенствующими политическими силами), М. С. Горбачев говорил: «За каждым народом остается право выбора. Это центральный пункт. Если мы его не признаем, ничего хорошего ожидать в будущем от международных отношений нельзя. Поэтому, как распорядится польский и венгерский народ… это их дело»
Советская политика невмешательства только поощряла оппозиционные силы, уже открыто боровшиеся за власть в своих странах, но эта проблема окружение Горбачева мало беспокоила.
В отличие от советской политики невмешательства и «свободы выбора», американская политика была прямо противоположной: вбить клин между Советским Союзом и его союзниками по Варшавскому договору, постепенно вытеснить правящие партии и способствовать приходу к власти оппозиционных прозападных сил.
Весной 1988 г. состоялся семинар «американской интеллектуальной элиты» с участием Генри Киссинджера и Дж. Киркпатрика, на котором обсуждались «подрывные планы в отношении соцстран и, прежде всего, говорилось о стимулировании оппозиционных лагерей».
Имеются многочисленные свидетельства того, что во время событий 1989 г. американские послы в Варшаве, Будапеште и Праге играли весьма активную роль. Оказывалась большая материальная и пропагандистская поддержка «Солидарности» другим протестным движениям и диссидентским кругам.
Один из гипотетических планов ядерной войны между ОВД и НАТО конца 70х годов.
Катализатором американской политики давления на страны Восточной Европы стало выступление М. С. Горбачева на сессии Генеральной Ассамблеи ООН в декабре 1988 г., в котором он заявил об одностороннем сокращении советских войск в Восточной Европе на 500 тыс. человек, а также о намерении вывести к 1991 г. из ГДР, Чехословакии и Венгрии шесть танковых дивизий и расформировать их. Советская армия, численность которой превышала 4 млн человек, сокращалась на полмиллиона, то есть на 15 %. На первый взгляд, такое сокращение покажется несущественным.
Однако в данном случае нужно учитывать, что половина сокращаемой армии и вся военная техника были размещены в странах Восточной Европы. В результате этого находившаяся здесь и противостоявшая войскам НАТО военная группировка стран Организации Варшавского договора сокращалась почти вдвое и теряла прежнюю способность к ведению наступательных военных действий. «“Доктрина Горбачева”, которую он огласил в ООН, — пишет В. М. Фалин, — означала: “СССР уходит из Центральной и Восточной Европы”
Из выступления Горбачева в ООН в окружении американского президента были сделаны такие конфиденциальные выводы: «Советский Союз распадается изнутри»
16 января 1989 г. в Москву прибыл личный представитель американского президента Генри Киссинджер, который должен был понять, как далеко советское руководство готово пойти в защите своих интересов в Восточной Европе. В тот же день он встретился с членом Политбюро ЦК КПСС А. Н. Яковлевым, и в беседе с ним эмиссар Дж. Буша потребовал, чтобы Советский Союз не препятствовал развитию событий в Восточной Европе. В обмен на это Г. Киссинджер гарантировал развитие нормальных отношений США с СССР. В противном случае — обострение американо-советских отношений.
А. Н. Яковлев не только не выступил как оппонент Киссинджеру, но и более того: в его лице чувствовал своего рода союзника. Он предупредил Киссинджера о том, что определенные деятели коммунистической партии, придерживающиеся жесткой линии, недовольны политикой Горбачева. На закрытых заседаниях они критикуют его за то, что он отходит от социализма и продается Западу. Яковлев дал понять, что Горбачеву и его коллегам-реформаторам нужны признание и поощрение со стороны Запада, чтобы иметь возможность проводить свою программу в стране
Киссинджер по прежнему в строю.
На следующий день Г. Киссинджер был принят М. С. Горбачевым. Важной темой их переговоров стали перемены в Восточной Европе. Полная стенограмма беседы между ними до сих пор не опубликована, поэтому получить полное и достоверное представление о ее содержании весьма трудно. Но из того, что уже есть, можно сделать вывод о том, что Горбачев не пытался отстаивать интересы СССР в этом регионе. «Меняемся мы, меняетесь вы и Европа, но если, исходя из переходящих оценок, пытаться влезть в эти процессы, — говорил он, — то можно допустить серьезный промах, серьезный просчет».
Из сказанного видно, что Горбачев убеждает своего собеседника в том, чтобы не мешать процессам, происходящим здесь, не оказывать на них никакого влияния.
Оценки этой встречи, данные разными учеными и дипломатами, практически совпадают. К. Н. Брутенц, являвшийся ответственным работником международного отдела ЦК КПСС, отмечает: «Еще в январе 1989 г. в Москве побывал и встретился с Горбачевым Г. Киссинджер. Фактически он предложил сделку, смысл которой состоял в следующем: мы пойдем на расширение политических контактов с вами, поможем облегчить бремя военных расходов, а также иными “путями”, но в обмен на перемены в Восточной Европе. Фактически предложив себя в качестве посредника, он выдвинул идею о том, чтобы Буш и Горбачев договорились
о совместных действиях по либерализации обстановки в странах Восточной Европы на базе обязательства США не действовать против законных интересов безопасности Советского Союза»
Американский посол в СССР Дж. Мэтлок также касался этого вопроса. В начале 1989 г., отмечает он, «госсекретарь Бейкер всерьез вознамерился предложить Москве переговоры о будущем Восточной Европы. Идея эта принадлежала бывшему государственному секретарю Генри Киссинджеру, который, сообщили мне, полагал, будто в Восточной Европе вскоре вспыхнут восстания и они, если не будет американо-советского понимания, приведут к хаосу либо к советскому вмешательству. Киссинджер побывал тогда в Москве и встречался с Горбачевым. Со мной он свою идею не обсуждал, хотя, по-моему, поделился ею с Горбачевым. Если так, то скорее всего идея была встречена сочувственно»
Весьма интересные сведения об этой встрече приводит Анат. А. Громыко. Он отмечает, что на заданный Горбачевым Г. Киссинджеру вопрос: «Не стремится ли Буш использовать услуги Киссинджера, чтобы выяснить, не готов ли он, Горбачев, отказаться от советского контроля над Восточной Европой? Киссинджер пошел ва-банк и ответил положительно» Горбачев отреагировал странно. Он не отверг предложения американцев, а только сказал, что все надо тщательно обсудить
О своем визите в СССР Киссинджер представил в Белый дом подробный отчет, в котором он отметил:
«…Горбачевская перестройка буксует, и советский лидер ищет успеха в области внешней политики. Горбачев готов заплатить за это определенную разумную цену»
Старший Буш в плане успехов на внешнеполитическом поприще был куда как более толковым, нежели незадачливый сынок.
12 февраля 1989 г., после визита в Москву Киссинджера, в Белом доме Дж. Буш собрал совещание, на котором был сделан анализ внутренней ситуации в СССР и проблем его внешней политики. Был сделан вполне определенный и правильный вывод о том, что советский руководитель дал согласие на перемены в Восточной Европе, и что эти перемены сами собой приведут к развалу Советского Союза
Горбачевское руководство, как будто не замечая, какую политику проводит США в отношении союзников СССР, продолжало по-прежнему проводить свой «старый» курс. На второй сессии Верховного Совета СССР в сентябре 1989 г. Э. А. Шеварднадзе говорил: «Здесь произошли исторические качественные перемены. Мы строим отношения с ними на основе суверенного равенства, недопустимости никакого вмешательства, признания за каждой страной права на абсолютную свободу выбора…». У депутатов Шеварднадзе пытался создать иллюзорную картину взаимоотношений между союзниками СССР по Варшавскому договору: «В наших взаимоотношениях с братскими странами, — говорил он, — есть проблемы большие и малые, есть сложности, но в них нет кризиса». Это уже совершенно не соответствовало действительности.
Во время визита в Хельсинки 25 октября Горбачев публично заявил, что у Советского Союза «нет ни морального, ни политического права вмешиваться в события Восточной Европы», и добавил: «мы исходим из того, что и другие не будут вмешиваться»
Относительно «морального и политического права» уместно привести слова Л. И. Брежнева, сказанные в отношении Чехословакии. По воспоминаниям однокурсника Горбачева по МГУ Зденека Млинера, они звучат так: «Ваша страна расположена на территории, исхоженной советскими солдатами во второй мировой войне. Мы овладели этой землей за счет невероятных жертв. Из-за вашего самовольства мы ощущаем опасность. Во имя погибших во второй мировой войне — тех, кто отдал свои жизни и за вашу свободу, мы имеем право послать наших солдат в вашу страну, чтобы пользоваться безопасностью в пределах наших общих границ.
Не нечто
материальное, а дело принципа, независимое от внешних обстоятельств. Вот почему мы будем здесь от Второй мировой войны до вечности».
С момента произнесения этих слов прошел 21 год. В конце октября 1989 г. в Хельсинки пресс-атташе МИД СССР Г. Герасимов официально объявил, что «доктрина Брежнева» мертва. Вместо нее, сострил он, у нас будет «доктрина Синатры». Под этим имелось в виду последняя строка песни: «Я сделал по-своему».
Окончательный отход М. С. Горбачева от «доктрины Брежнева» произошел на мальтийской встрече с Дж. Бушем 2–3 декабря 1989 г., на которой событиям в Восточной Европе было уделено едва ли не центральное внимание. Советский лидер заверил американского президента в том, что СССР не будет вмешиваться в восточноевропейские дела: «Мы — за мирные перемены, мы не хотим вмешательства и не вмешиваемся в будущие процессы. Пусть народы сами, без вмешательства извне решают, как им быть».
Здесь же была решена судьба ГДР. Оба руководителя констатировали, что объединение Германии фактически уже происходит, но Горбачева беспокоило не это, а то, что Гельмут Коль «суетится, действует несерьезно, неответственно», ускоряя этот процесс, тогда как нужно быть максимально внимательным, «чтобы не нанести удар по переменам, которые сейчас наметились». В ГДР никто и не подозревал, что Горбачев нанес на Мальте смертельный удар по их стране.
Удивительным было то, что в подходе Горбачева и Буша к оценке происходящих событий в Восточной Европе практически никаких принципиальных расхождений не возникло. Американский президент всячески поощрял и стимулировал советского руководителя в его политике по отношению к своим союзникам в этом регионе.
Дж. Буш (а по сути, весь Запад), получив такие заверения и гарантии, открыто и тайно стал поощрять оппозиционные антисоциалистические и антисоветские силы по разрушению социалистических режимов этих стран, заранее зная, что со стороны Советского Союза никакого противодействия не последует. Военное вмешательство, разумеется, исключалось, но СССР обладал другими инструментами воздействия: политическими, экономическими, дипломатическими и т. д., но эти рычаги не были приведены в действие. Такая позиция Горбачева вела к существенному ослаблению позиций сторонников существующего общественного строя и к укреплению оппозиционных сил.
Было бы неверно связывать причины произошедших событий только с влиянием внешнего фактора — позицией Советского Союза и США в этом регионе. Эти события имели под собой и серьезные внутренние причины. Все страны региона оказались в положении социально-экономического кризиса. Правящие коммунистические партии были неспособны его преодолеть, хотя жизненный уровень в этих странах был значительно выше, чем в СССР, где никакой «бархатной революции» не произошло. Следовательно, антикоммунистические революции в советском блоке были порождены не только тяжелым социально-экономическим положением, но и факторами, которые имеют отношение к политической, идеологической и духовной сфере общества. По данным американских социологов, в конце 1980-х гг. восточноевропейцы в целом относились к капитализму как к общественной системе предпочтительнее, чем респонденты в странах Запада. На понятие же «коммунизм» более негативно, чем поляки, реагировали только западные немцы. Рыночная экономика рассматривалась не просто как форма социально-экономической организации общества, а как реализация мечты о достижении западного уровня жизни «здесь и сейчас"
Проведение политических и экономических реформ становилось объективной неизбежностью, и игнорировать эту неизбежность было уже невозможно. Однако осуществлять эти реформы им приходилось почти самостоятельно, опираться на СССР они больше не могли, и надеяться на помощь тоже. Прежние руководители, в случае провала своей политики, могли рассчитывать на политическую, экономическую и военную помощь. Теперь ничего подобного быть не могло.
Сложные, противоречивые и во многом драматические процессы шли в ГДР, поскольку здесь речь шла не только о смене общественно-политического строя, но и о существовании самого государства. Политический кризис, в котором оказалась ГДР в конце 1989 г., ей не удалось преодолеть. Многолетний руководитель этой страны Эрих Хонеккер не поддерживал горбачевскую перестройку и не считал необходимым перейти к экономическим и политическим реформам в собственной стране. Он считал, что перестройка несет огромную опасность для социализма. В конфиденциальной беседе c советским послом В. И. Кочемасовым, состоявшейся в 1989 г., Хонеккер говорил: «Если Горбачев будет продолжать в этом же духе, то через два года он разрушит и партию и страну». Эти слова оказались пророческими.
Горбачев и Хонекер
9 ноября новое руководство СЕПГ во главе с Эгоном Кренцем открывает границу с Западным Берлином, что означало падение Берлинской стены. Советское руководство не сумело предвидеть, к каким последствиям это может привести. Более того, Горбачев одобрил действия Кренца: «Все было сделано совершенно правильно. Так держать — энергично и уверенно»
Горбачев имел возможность увязать проблему объединения Германии с вопросом о нерасширении в будущем блока НАТО на Восток. Но этого сделано не было. 3 октября 1990 г. ГДР перестала существовать как суверенное государство.
Драматически развивались события в Румынии. Здесь с 1965 г. у власти находился Николае Чаушеску, установивший в стране тоталитарную систему. Кроме того, Румыния имела внешний долг 21 млрд долларов, который к апрелю 1989 г. был погашен, что привело к обнищанию значительного числа граждан. В ноябре 1989 г. Чаушеску в шестой раз был избран генеральным секретарем.
Казнь Чаушеску
В декабре в Тимишоаре и Бухаресте начались митинги, которые подавлялись румынскими спецслужбами — секуритате. Армия перешла на сторону народа. Сторонники Чаушеску были подавлены. Сам он и его супруга были арестованы. В спешном порядке состоялся суд, вынесший обоим приговор — расстрел, который был немедленно исполнен. Свержение Чаушеску осуществлялось не без содействия советской стороны.
Варшавский блок
Таким образом, в течение 1989 г. социалистические режимы были ликвидированы во всех странах, являвшихся военно-политическими союзниками СССР. К власти пришли антисоциалистические прозападные силы. В этих условиях невозможным оказалось существование СЭВ и Варшавского договора. «Доктрина Горбачева» привела к поражению Советского Союза в Восточной Европе. Это была расплата за его утопическую идею о создании «общеевропейского» дома.
Последний раз редактировалось Gosha 27 дек 2021, 17:43, всего редактировалось 1 раз.
Вероятности отрицать не могу, достоверности не вижу. М. Ломоносов
-
Закорецкий
- Всего сообщений: 1129
- Зарегистрирован: 26.12.2019
- Образование: высшее техническое
- Политические взгляды: социал-демократические
Re: Помогите с ответом на вопрос, пожалуйста
Про Черчилля в Фултоне: ну так он и определил цель Сталина: распространить коммунизм на весь мир по-максимуму. В разных странах разными средствами (по обстановке). Попозже английский дипломат так определил внешнюю политику СССР: "или вы станете нашим другом или мы проломим вам череп".
Соответственно, чтобы у СССР не было соблазна поактивнее пускать оружие там и сям, "Запад" должен объединить свои ресурсы. Собственно, попозже это и было сделано в виде сначала НАТО, а потом и других блоков. Ну и не забывать санкции. Во времена СССР это было КОКОМ. Например, игольчатые принтеры EPSON в конце 80-х закупала Индия, переклеивала шильдики на "RAVI" и в таком виде перепродавала СССР.
Соответственно, чтобы у СССР не было соблазна поактивнее пускать оружие там и сям, "Запад" должен объединить свои ресурсы. Собственно, попозже это и было сделано в виде сначала НАТО, а потом и других блоков. Ну и не забывать санкции. Во времена СССР это было КОКОМ. Например, игольчатые принтеры EPSON в конце 80-х закупала Индия, переклеивала шильдики на "RAVI" и в таком виде перепродавала СССР.
-
Gosha
- Всего сообщений: 63805
- Зарегистрирован: 25.08.2012
- Откуда: Moscow
Re: Помогите с ответом на вопрос, пожалуйста
Почему Штази не спасло ГДР
Автор заметки: Валентин Мануйлов
Мне довелось работать в ГДР с 1983 г. по 1988 г. Проживать в самом красивом, на мой взгляд, городе Восточной Германии – Дрездене. По долгу службы я исколесил на машине добрую половину ГДР, включая такие крупные города, как Потсдам, Берлин, Карл Маркс Штадт, Магдебург. Каждый из этих городов был по-своему великолепен. Однако Дрезден оставил в моей памяти наиболее яркие воспоминания. Мне казалось, что каждый камень в этом городе дышит историей.
Мои служебные обязанности были связаны с деятельностью штаба 1-й гвардейской танковой армии Группы советских войск в Германии – ГСВГ. В этом смысле мне, как и другим офицерам – моим коллегам, здорово повезло.
Во-первых, Дрезден, о котором я уже сказал. Во-вторых, мы жили не в военном городке с ограниченным режимом передвижения, а на обычной городской улице немецкого города, практически на берегу Эльбы, в типовой пятиэтажке. До сих пор помню название этой улицы – Курт Фишер Аллее. На соседней улице – Родеберг Штрассе, находились ухоженные особняки, выделяющиеся своей унифицированной похожестью, что даже для социалистической, Восточной Европы того времени было нетипичным.
Мы с семьей часто прогуливались в их окрестностях вечерами: нас привлекали чистота и ухоженность дорожек и проулков, петляющих между домами. Было видно, что эти особняки не жилые, а предназначались для чего-то другого. Как выяснилось позже, уже после объединения двух Германий и распада СССР, принадлежали указанные домовладения Министерству государственной безопасности ГДР – Штази. А в одном из них во второй половине указанных лет частенько бывал и работал наш нынешний Президент – Владимир Владимирович Путин, занимавший в те годы скромную и неброскую должность директора дрезденского Дома дружбы СССР-ГДР.
Помнится, как иногда будничными утрами молодой невысокий человек в неброском светлом плаще въезжал через шлагбаум внутрь режимной территории штаба армии на таком же светлом «Трабанте» с немецкими номерами.
Аккуратно парковал его на стоянке и с кейсом в руке, аккуратно ступая каблуками по немецкой булыжной брусчатке, исчезал за массивными дверями монументального здания. Поднявшись на этаж, человек также неброско и незаметно исчезал за плотной дверью с кодовым замком и глазком.
А мы, совсем молодые тогда еще офицеры великой страны Советов, несущие службу всего в нескольких десятках километров от стартовых позиций американских «Першингов», нацеленных на СССР, уважительно посматривали вслед явно бросающемуся в глаза штатскому на немецком авто внутри режимной территории, думая про себя с придыханием: вот они, настоящие наши разведчики. Люди – легенды. Не в кино, а совсем ведь рядом.
И нам было тепло от сопричастности к великому таинству и мощи нашего родного государства. Мог ли я знать тогда, что этот невзрачный молодой человек с кейсом в руке – будущий Президент России.
Но это все в далеком будущем. А тогда были 80-е. Вторая половина которых в СССР характеризовалась периодом, названным позже «брежневским застоем».
Могучая наша держава, вторая по запасам ядерного оружия после США, находилась в режиме «железного занавеса» для подавляющего большинства ее жителей.
В указанные годы в долгосрочные, многолетние командировки за рубеж выезжали лишь дипломаты, разведчики и офицеры-военнослужащие, проходящие службу в Группах войск по всему миру.
Можете себе представить впечатления молодых лейтенантов, впервые пересекающих на поезде реку Буг на своем пути из Москвы во Франкфурт-на-Одере. Не оказался исключением и я. Все происходило как во сне. Синий заграничный паспорт с тиснением «Служебный», суровая таможня, неулыбчивые пограничники, поезд, медленно въезжающий на мост, за которым чужая земля.
Удивляло все! Проводники в вагонах, разносящие чай и убирающие за нами туалеты – все исключительно мужчины (мы тихо посмеялись в купе, что наверняка каждый из них как минимум майор КГБ). Строгий запрет открывать окна и двери при проследовании состава транзитом по территории Польши. Ведь она по негласному правилу считалась не самой лояльной участницей Варшавского договора. Невиданные доселе пейзажи чужой страны. Лица чужих людей. Нарезанные на узкие и длинные делянки поля. Бредущая с плугом лошадка.
Обостренно-классовый взгляд молодых людей на чуждый нам по определению мир из окна поезда, под завязку накачанных коммунистической пропагандой, конспектами В. И. Ленина и инструктажами «особистов». У ног которых – вся жизнь и вечная молодость.
Сегодня это уже вызывает улыбку. Потому что сегодня у семей большинства чиновников всех уровней, депутатов, первых лиц министерств, ведомств и даже силовых структур есть счета в банках стран НАТО с суммами, явно не вписывающимися в их официальные доходы на государевой службе.
В странах, которые в описываемое мною время по терминологии военной доктрины Вооруженных сил СССР считались нашими «главными противниками».
Есть у этих людей и недвижимость там же, а их дети и жены зачастую уже и резиденты этих же стран. Да что там дети и жены!
Нет-нет, да вбрасываются в СМИ подтвержденные документами факты о двойном гражданстве именитых фигур-небожителей, вершащих государеву политику в отдельно взятой стране. Парадоксально, но эти люди, как и их семьи, по факту давно живут в режиме двух родин.
Все это через призму воспоминаний тех лет кажется странным. Странным потому, что именно эти товарищи сегодня под флагами горячо любимой всеми нами партии Единой России взахлеб вещают нам о патриотизме и любви к России.
Никого не хочу обидеть, но создается обоснованное впечатление, что Россия для этих глашатаев – всего лишь временное пристанище для какой-то другой жизни, будущей, которая состоится для них самих и их отпрысков потом, когда Россия с их недрами и уникальной государственностью создаст им условия для безбедного существования там, у «врагов».
Здесь, в Азии, они «работают в поте лица на благо Отечества». Там, в Европе и США, фактически уже живут. Вот так все перевернулось. Ненормальное стало нормальным.
Некогда «главный враг», в противостоянии которому я принимал участие четверть века назад, стал тихой и уютной обителью для выкачанных из России капиталов и их счастливых обладателей с менталитетом эмигрантов. Увы не тех, которые использовали последний патрон револьвера от тоски к Родине в далекие 20-е.
Тогда, сидя в вагоне экспресса Москва-Франкфурт на Одере, этого нельзя было даже представить. Это все равно, если бы сегодня, например, сотрудник ФБР или ЦРУ в США, или Форин Офиса в какой-нибудь там разложившейся от пороков и скверны Британии со следами полония на стаканах – обычным, вообщем-то, делом для стран-изгоев такого уровня с их продажной полицией и властью, имел счета в Сбербанке РФ с деньгами сомнительного происхождения. Или квартиру в собственности на Кутузовском в Москве. Или на худой счет на Преображенке.
А его дети жили в Москве и зажигали там в местных кабачках, раз от раза попадая в полицию и ФСБ для дачи объяснений и подписки о сотрудничестве, вслед за своим папой с его счетами на Сейшелах.
Но вернемся к нашему повествованию. Говорят, первое впечатление о событии – самое адекватное. Приехав в страну, вспоминаю, как я и мои товарищи были поражены изобилием товаров и продуктов питания в ГДР.
После скудных прилавков брежневского застоя в СССР это было для нашей неокрепшей юной психики как шок. 10-12 сортов мяса, колбас, окороков. Фрукты, овощи, изысканная кондитерка немыслимой красоты и изощренности. Алкоголь в бутылках со всего мира.
Витрины с броскими одеждами. Джинсы местного производства фирмы «Боксер», но по лицензии «западников», а потому ничем не отличающихся от «настоящих». Даже способностью к потертости. Советские подписные книги в изящных переплетах, знаменитый майсенский фарфор. И повсюду запах ароматнейшего кофе из кофе-машин, который, казалось, персонал, обслуживающий это изобилие, потреблял непрерывно и тоннами.
Всего этого купить «по-потребности» вряд ли было возможно, но кое-что, бесспорно, купить удавалось. Зарплата лейтенанта была порядка 800 восточных марок. Из них около 60 марок – партийный взнос за членство в КПСС. Остальное – на жизнь.
С учетом того, что жены офицеров в Группах войск, как правило, не работали, разделенное на трех – четырех членов семьи довольствие астрономическим уже не казалось. Да и изобилие, так поразившее в первые недели, постепенно приелось и нам, русским.
А все эти «изыски» для демократических немцев на деле были лишь предметами первой необходимости на минимально приемлемом с точки зрения цивилизованной Европы уровне. Они это знали хорошо, ведь, по статистике, в каждой семье ГДР имелись родственники в ФРГ, с которыми они общались.
Проживая в Дрездене, погружаясь все глубже и глубже в то, что называется страноведческими аспектами, общаясь с немцами, простыми и не очень (нашими подшефными коллегами была дрезденская полиция), поляками, проживающими там, читая обзоры местных СМИ, которые составлялись политотделом для офицеров штаба армии, постепенно приходило понимание чего-то недосказанного. Того, что спрятано от внешних взоров за искусно декорированными витринами якобы всеобщего благоденствия.
Тогда это были лишь штрихи в понимании, лишь улавливающие некие несоответствия. Да и некогда было думать о чем-то более основательно, все свободное время сжирала напряженная служба и ежемесячные выезды по тревоге на рубеж предполагаемого на военный период командного пункта.
Сегодня это понимание тех лет уже более сбалансированное, учитывающее опыт нашей постсоветской новейшей истории и практику наших дней. Хотим мы или нет, а на ум приходят определенные параллели той Восточной Германии и нынешней России.
Начинаешь осознавать, что именно молодые годы, проведенные В. В. Путиным в ГДР, в КГБ-Штази, сформировали каркас его мироощущения, взгляды на политику и стратегию государственного устройства.
Очевидно и то, что реализованная умными партийными бонзами из СЕПГ и руководителями немецких чекистов модель витрины социалистического мира для внешнего потребления была априорно лишена будущего. Чего бы ни писали отдельные историки и аналитики. Так как была основана не на объективных механизмах всеобщей истории, цивилизаций, теории государственного управления, как науки, а на сиюминутных интересах очередной команды менеджеров и страхе общества перед всевидящим оком главного инструмента реализации указанной политики, ущербной, как показало время – Штази.
Политический сыск пронизал все стороны жизни этого молодого, искусственно созданного государства. Не секрет, что МГБ ГДР считалось наиболее профессиональной спецслужбой в мире.
По качеству работы по отдельным его направлениям приближающейся к знаменитому израильскому Моссад. Мне кажется, кое в чем даже превосходящее советский КГБ ведомство, которое традиционно считалось старшим братом и прародителем Штази.
Связано это, на мой взгляд, с национально-психологическими особенностями немцев, которые по определению не могут делать работу плохо. В своем большинстве, конечно. Именно этот немецкий педантизм, как мне кажется, позволил отшлифовать ремесло политического сыска в ГДР до столь высокоуровневого мастерства, превратив его в настоящее искусство.
Бесспорно, сотрудники Штази были высокоморальными людьми, прошедшими строжайший отбор на профпригодность. Подлинная элита немецкого общества в ГДР. Обласканная особым статусом и преференциями. Этакие «прусские дворяне» и по духу, и по выражению. И внешне, и внутренне.
Я никогда не слышал от сотрудников полиции Дрездена на совместных фуршетах и не читал в обзорах СМИ нашего политотдела, в т.ч. бульварно-либеральных, нацеленных на негатив, о том, что, например, заместитель начальника Дрезденской полиции устроил бы всех своих родственников на госслужбу. А начальник отдела окружного департамента Штази имел бы в элитах кличку «Корлеоне» и был бы замечен со своими коллегами в рейдерском роспиле «Роботрона» – дрезденского флагмана вычислительного машиностроения в социалистической Европе и СССР.
Или что бывшие сотрудники Штази оседлали бы коммунальный бизнес города Дрездена, организуя установку в домах немцев странных счетчиков учета расходов ресурсов (в указанные годы в ГДР все это уже использовалось, так как газ поставлялся из СССР), завышающих показания в пользу установщиков. Это, конечно же, был нонсенс, не совместимый со статусом службы и ее обитателей.
Более того, лица, ославившие уважаемые структуры подобными изысками, скорее всего просто пропали бы из публичной сферы в череде внесудебных процессов, так и не явившись в суд. Немецкий педантизм и в этой сфере действовал жестко и бескомпромис-сно. Без поблажек для своих.
Но вернемся к политической модели ГДР и роли Штази в ней в качестве цементирующего начала.
До середины 1980-х годов сеть осведомителей, называвшихся «неофициальными сотрудниками», развивалась беспрецедентно быстрыми темпами.
В 1989 г. численность сотрудников и агентов госбезопасности оценивалась соответственно в 91015 человек на штатной основе и около 200000 неофициальных сотрудников.
Это означает, что приблизительно каждый десятый гражданин ГДР тех лет сотрудничал с министерством, что является одним из самых высоких уровней насыщения общества агентурой в мировой истории.
Не удивительно поэтому, что Министерство государственной безопасности старательно контролировало поведение граждан Восточной Германии с целью предотвращения любых политически некорректных поступков в корне.
При этом мозговым центром этой структуры, ее концептуантом, была СЕПГ. Контролируя средства массовой информации, образование и культуру, СЕПГ владела монополией на выражение общественного мнения. Штази использовалось СЕПГ для борьбы с неугодными и подавления любой оппозиции в зародыше.
На этом фоне пропаганда должна была увеличивать число новых сторонников режима, прежде всего среди молодежи. Она скрывала реальное положение дел и оправдывала «временные трудности».
Надо признать, что СЕПГ применило собственное ноу-хау в политике социалистического государства того времени, убедив «старшего брата» в целесообразности этого, разбавив, по-сути, сталинскую модель политического режима ее «мягким» вариантом, не распустив при этом, а напротив, стимулировав создание оппозиционных СЕПГ партий.
Указанная модель была названа отцами ГДР «социалистической многопартийной системой».
Понятно, что все эти партии фактически были сателлитами СЕПГ и играли роль декораций политического плюрализма.
В отличие от СССР, лидеры ГДР были вынуждены учитывать европейскую психологию немцев, понимая, что совсем недавно жители Восточной Германии были частью единой Германии и им присущи европейские политические традиции, культура и тотальная историческая информированность.
Кроме того, выстроенная за одну ночь Берлинская стена не оборвала родственные связи некогда единого целого, искусственно оказавшегося по разные стороны баррикад.
В те годы не было Интернета, но на каждом доме восточных немцев стояли телевизионные антенны, направленные на Запад, уверенно принимающие сигнал с ФРГ.
И скрыть образ жизни соседа за «железным занавесом» не представлялось возможным.
Как я уже сказал, своим существованием партии, входящие в контролируемый СЕПГ «Национальный фронт демократической Германии», создавали видимость демократии, поддерживали контакты на Западе и были «передаточными ремнями» между СЕПГ и населением, структурируя его по политическим пристрастиям.
Каждый бюргер, по этому замыслу СЕПГ-КГБ-Штази, должен был в этом внешне цветастом, но понарошечном по-сути политическом спектре найти свой «причал» и «выпустить пар на негодный объект».
Численность партии к 80-м гг. достигла 2,3 млн. человек, из них около полумиллиона составляла кадровая номенклатура. Членство в СЕПГ обеспечивало возможность карьерного роста в любой профессии.
С помощью СМИ создавался как культ личности и самой партии, так и ее лидера. Официальная пропаганда в полностью подконтрольных ей СМИ преподносила радужные картины стабильности и благополучия в обществе, активно спекулируя темой патриотизма, «особого пути ГДР» и «враждебного окружения».
При этом в кадровой политике возрастало недоверие к «пытливо-умной» интеллигенции, ее представителям вступление в СЕПГ было затруднено. Активно расширялась служба госбезопасности – «щит и меч» режима СЕПГ.
Для усиления «превентивной» деятельности была увеличена численность неофициальных сотрудников Штази: на каждые 100 человек населения ГДР приходился 1 неофициальный сотрудник министерства госбезопасности.
Особая роль отводилась молодежи. Ей позволялось по советским меркам невозможное – слушать западную музыку, тусить в ночных клубах, напичканных агентами Штази. Негласно стимулировались ранние взаимоотношения полов.
В свободной продаже были эротические издания, без труда можно было купить и высококачественную порнографию.
В ГДР работала целая государственная индустрия всеобуча, превентирующая негативные последствия такого образа жизни. Большинство юных немок отличали бросающиеся в глаза вторичные половые признаки, пухнущие «на гормональных дрожжах» противозачаточных средств.
Считалось, что контролируемая вседозволенность убережет подрастающее поколение от революционных всплесков, направив молодую энергию в естественное биологическое русло.
На фоне всего этого «благоденствия» и льющегося из официоза елея, лавинообразно росло число желающих выехать из ГДР.
К лету 1989 г. около 125 тыс. человек ожидали разрешения на выезд, большинством из них были молодые, хорошо образованные люди. Официальная пропаганда оценивала массовое стремление к выезду как «провокацию со стороны Запада».
Осознание того, что от руководства ГДР бесполезно ожидать реформ, привело народ к радикальным способам действий, выразившихся не в акциях неповиновения, а в массовом, все возрастающем исходе из страны. Тысячи восточных немцев летом 1989 г. осаждали посольства ФРГ в соседних Чехословакии и Венгрии, пытаясь получить политическое убежище и выехать на Запад.
Массовое бегство из страны, остановить которое СЕПГ не могла, дискредитировало ГДР в международном масштабе, стало наглядным доказательством застоя системы, ее нежизнеспособности и одной из причин ее краха.
В 1988 г. я покинул Восточную Германию, возвратившись в СССР. Покинул страну с удивительно терпеливым, работящим, культурным, законопослушным и созидательным народом. Требующего от жизни не так уж и много: политической транспарентности, справедливости и прогресса для всех при равных возможностях каждого.
А осенью 1989 г. рухнула знаменитая Берлинская стена. И ГДР не стало. Не помогли ни Штази, ни СЕПГ, ни «плюралистическая демократия» с кучей декоративных партий.
Почти бескровно.
Вспоминая этот период своей жизни, я вижу прямые аналогии тех времен в Восточной Германии с нынешним периодом развития российского действительности.
И там, и здесь – попытки создания некоего обособленного социума, пресловутого «города Солнца» для богоизбранных, выпадающего для основной массы населения из процессов мировой интеграции.
И там, и здесь – попытки ограничения информационной среды, воздействующей на ее обитателей, что уже и в XX веке, в условиях развития банального аналогового телевидения, оказалось нереальным, что говорить о веке XXI, когда весь мир стал единой взаимосвязанной информационной системой благодаря Интернету, ограничить который полностью никогда никому не удастся.
И там, и здесь – опора на политический сыск в качестве основного доктринального инструмента существования системы, который по факту борется не с истинными могильщиками нации – «кротами» всех уровней, отгрызающими от страны миллиарды в казну нашего некогда «главного противника», а с теми, кто эти проблемы анонсирует.
Уроки истории никого ничему так и не научили. Независимо от того, какую вариацию модели сталинизма воспроизводят политики, мнящие себя очередными «первопроходцами».
Опыт ГДР, где я жил целых 5 лет совсем недавно в исторической перспективе, в очередной раз показал миру изъяны социально-политической системы, не основанной на объективных критериях развития государственности в принципе. Ведь дважды войти в одну реку еще никому не удавалось. Увы…..
Автор заметки: Валентин Мануйлов
Мне довелось работать в ГДР с 1983 г. по 1988 г. Проживать в самом красивом, на мой взгляд, городе Восточной Германии – Дрездене. По долгу службы я исколесил на машине добрую половину ГДР, включая такие крупные города, как Потсдам, Берлин, Карл Маркс Штадт, Магдебург. Каждый из этих городов был по-своему великолепен. Однако Дрезден оставил в моей памяти наиболее яркие воспоминания. Мне казалось, что каждый камень в этом городе дышит историей.
Мои служебные обязанности были связаны с деятельностью штаба 1-й гвардейской танковой армии Группы советских войск в Германии – ГСВГ. В этом смысле мне, как и другим офицерам – моим коллегам, здорово повезло.
Во-первых, Дрезден, о котором я уже сказал. Во-вторых, мы жили не в военном городке с ограниченным режимом передвижения, а на обычной городской улице немецкого города, практически на берегу Эльбы, в типовой пятиэтажке. До сих пор помню название этой улицы – Курт Фишер Аллее. На соседней улице – Родеберг Штрассе, находились ухоженные особняки, выделяющиеся своей унифицированной похожестью, что даже для социалистической, Восточной Европы того времени было нетипичным.
Мы с семьей часто прогуливались в их окрестностях вечерами: нас привлекали чистота и ухоженность дорожек и проулков, петляющих между домами. Было видно, что эти особняки не жилые, а предназначались для чего-то другого. Как выяснилось позже, уже после объединения двух Германий и распада СССР, принадлежали указанные домовладения Министерству государственной безопасности ГДР – Штази. А в одном из них во второй половине указанных лет частенько бывал и работал наш нынешний Президент – Владимир Владимирович Путин, занимавший в те годы скромную и неброскую должность директора дрезденского Дома дружбы СССР-ГДР.
Помнится, как иногда будничными утрами молодой невысокий человек в неброском светлом плаще въезжал через шлагбаум внутрь режимной территории штаба армии на таком же светлом «Трабанте» с немецкими номерами.
Аккуратно парковал его на стоянке и с кейсом в руке, аккуратно ступая каблуками по немецкой булыжной брусчатке, исчезал за массивными дверями монументального здания. Поднявшись на этаж, человек также неброско и незаметно исчезал за плотной дверью с кодовым замком и глазком.
А мы, совсем молодые тогда еще офицеры великой страны Советов, несущие службу всего в нескольких десятках километров от стартовых позиций американских «Першингов», нацеленных на СССР, уважительно посматривали вслед явно бросающемуся в глаза штатскому на немецком авто внутри режимной территории, думая про себя с придыханием: вот они, настоящие наши разведчики. Люди – легенды. Не в кино, а совсем ведь рядом.
И нам было тепло от сопричастности к великому таинству и мощи нашего родного государства. Мог ли я знать тогда, что этот невзрачный молодой человек с кейсом в руке – будущий Президент России.
Но это все в далеком будущем. А тогда были 80-е. Вторая половина которых в СССР характеризовалась периодом, названным позже «брежневским застоем».
Могучая наша держава, вторая по запасам ядерного оружия после США, находилась в режиме «железного занавеса» для подавляющего большинства ее жителей.
В указанные годы в долгосрочные, многолетние командировки за рубеж выезжали лишь дипломаты, разведчики и офицеры-военнослужащие, проходящие службу в Группах войск по всему миру.
Можете себе представить впечатления молодых лейтенантов, впервые пересекающих на поезде реку Буг на своем пути из Москвы во Франкфурт-на-Одере. Не оказался исключением и я. Все происходило как во сне. Синий заграничный паспорт с тиснением «Служебный», суровая таможня, неулыбчивые пограничники, поезд, медленно въезжающий на мост, за которым чужая земля.
Удивляло все! Проводники в вагонах, разносящие чай и убирающие за нами туалеты – все исключительно мужчины (мы тихо посмеялись в купе, что наверняка каждый из них как минимум майор КГБ). Строгий запрет открывать окна и двери при проследовании состава транзитом по территории Польши. Ведь она по негласному правилу считалась не самой лояльной участницей Варшавского договора. Невиданные доселе пейзажи чужой страны. Лица чужих людей. Нарезанные на узкие и длинные делянки поля. Бредущая с плугом лошадка.
Обостренно-классовый взгляд молодых людей на чуждый нам по определению мир из окна поезда, под завязку накачанных коммунистической пропагандой, конспектами В. И. Ленина и инструктажами «особистов». У ног которых – вся жизнь и вечная молодость.
Сегодня это уже вызывает улыбку. Потому что сегодня у семей большинства чиновников всех уровней, депутатов, первых лиц министерств, ведомств и даже силовых структур есть счета в банках стран НАТО с суммами, явно не вписывающимися в их официальные доходы на государевой службе.
В странах, которые в описываемое мною время по терминологии военной доктрины Вооруженных сил СССР считались нашими «главными противниками».
Есть у этих людей и недвижимость там же, а их дети и жены зачастую уже и резиденты этих же стран. Да что там дети и жены!
Нет-нет, да вбрасываются в СМИ подтвержденные документами факты о двойном гражданстве именитых фигур-небожителей, вершащих государеву политику в отдельно взятой стране. Парадоксально, но эти люди, как и их семьи, по факту давно живут в режиме двух родин.
Все это через призму воспоминаний тех лет кажется странным. Странным потому, что именно эти товарищи сегодня под флагами горячо любимой всеми нами партии Единой России взахлеб вещают нам о патриотизме и любви к России.
Никого не хочу обидеть, но создается обоснованное впечатление, что Россия для этих глашатаев – всего лишь временное пристанище для какой-то другой жизни, будущей, которая состоится для них самих и их отпрысков потом, когда Россия с их недрами и уникальной государственностью создаст им условия для безбедного существования там, у «врагов».
Здесь, в Азии, они «работают в поте лица на благо Отечества». Там, в Европе и США, фактически уже живут. Вот так все перевернулось. Ненормальное стало нормальным.
Некогда «главный враг», в противостоянии которому я принимал участие четверть века назад, стал тихой и уютной обителью для выкачанных из России капиталов и их счастливых обладателей с менталитетом эмигрантов. Увы не тех, которые использовали последний патрон револьвера от тоски к Родине в далекие 20-е.
Тогда, сидя в вагоне экспресса Москва-Франкфурт на Одере, этого нельзя было даже представить. Это все равно, если бы сегодня, например, сотрудник ФБР или ЦРУ в США, или Форин Офиса в какой-нибудь там разложившейся от пороков и скверны Британии со следами полония на стаканах – обычным, вообщем-то, делом для стран-изгоев такого уровня с их продажной полицией и властью, имел счета в Сбербанке РФ с деньгами сомнительного происхождения. Или квартиру в собственности на Кутузовском в Москве. Или на худой счет на Преображенке.
А его дети жили в Москве и зажигали там в местных кабачках, раз от раза попадая в полицию и ФСБ для дачи объяснений и подписки о сотрудничестве, вслед за своим папой с его счетами на Сейшелах.
Но вернемся к нашему повествованию. Говорят, первое впечатление о событии – самое адекватное. Приехав в страну, вспоминаю, как я и мои товарищи были поражены изобилием товаров и продуктов питания в ГДР.
После скудных прилавков брежневского застоя в СССР это было для нашей неокрепшей юной психики как шок. 10-12 сортов мяса, колбас, окороков. Фрукты, овощи, изысканная кондитерка немыслимой красоты и изощренности. Алкоголь в бутылках со всего мира.
Витрины с броскими одеждами. Джинсы местного производства фирмы «Боксер», но по лицензии «западников», а потому ничем не отличающихся от «настоящих». Даже способностью к потертости. Советские подписные книги в изящных переплетах, знаменитый майсенский фарфор. И повсюду запах ароматнейшего кофе из кофе-машин, который, казалось, персонал, обслуживающий это изобилие, потреблял непрерывно и тоннами.
Всего этого купить «по-потребности» вряд ли было возможно, но кое-что, бесспорно, купить удавалось. Зарплата лейтенанта была порядка 800 восточных марок. Из них около 60 марок – партийный взнос за членство в КПСС. Остальное – на жизнь.
С учетом того, что жены офицеров в Группах войск, как правило, не работали, разделенное на трех – четырех членов семьи довольствие астрономическим уже не казалось. Да и изобилие, так поразившее в первые недели, постепенно приелось и нам, русским.
А все эти «изыски» для демократических немцев на деле были лишь предметами первой необходимости на минимально приемлемом с точки зрения цивилизованной Европы уровне. Они это знали хорошо, ведь, по статистике, в каждой семье ГДР имелись родственники в ФРГ, с которыми они общались.
Проживая в Дрездене, погружаясь все глубже и глубже в то, что называется страноведческими аспектами, общаясь с немцами, простыми и не очень (нашими подшефными коллегами была дрезденская полиция), поляками, проживающими там, читая обзоры местных СМИ, которые составлялись политотделом для офицеров штаба армии, постепенно приходило понимание чего-то недосказанного. Того, что спрятано от внешних взоров за искусно декорированными витринами якобы всеобщего благоденствия.
Тогда это были лишь штрихи в понимании, лишь улавливающие некие несоответствия. Да и некогда было думать о чем-то более основательно, все свободное время сжирала напряженная служба и ежемесячные выезды по тревоге на рубеж предполагаемого на военный период командного пункта.
Сегодня это понимание тех лет уже более сбалансированное, учитывающее опыт нашей постсоветской новейшей истории и практику наших дней. Хотим мы или нет, а на ум приходят определенные параллели той Восточной Германии и нынешней России.
Начинаешь осознавать, что именно молодые годы, проведенные В. В. Путиным в ГДР, в КГБ-Штази, сформировали каркас его мироощущения, взгляды на политику и стратегию государственного устройства.
Очевидно и то, что реализованная умными партийными бонзами из СЕПГ и руководителями немецких чекистов модель витрины социалистического мира для внешнего потребления была априорно лишена будущего. Чего бы ни писали отдельные историки и аналитики. Так как была основана не на объективных механизмах всеобщей истории, цивилизаций, теории государственного управления, как науки, а на сиюминутных интересах очередной команды менеджеров и страхе общества перед всевидящим оком главного инструмента реализации указанной политики, ущербной, как показало время – Штази.
Политический сыск пронизал все стороны жизни этого молодого, искусственно созданного государства. Не секрет, что МГБ ГДР считалось наиболее профессиональной спецслужбой в мире.
По качеству работы по отдельным его направлениям приближающейся к знаменитому израильскому Моссад. Мне кажется, кое в чем даже превосходящее советский КГБ ведомство, которое традиционно считалось старшим братом и прародителем Штази.
Связано это, на мой взгляд, с национально-психологическими особенностями немцев, которые по определению не могут делать работу плохо. В своем большинстве, конечно. Именно этот немецкий педантизм, как мне кажется, позволил отшлифовать ремесло политического сыска в ГДР до столь высокоуровневого мастерства, превратив его в настоящее искусство.
Бесспорно, сотрудники Штази были высокоморальными людьми, прошедшими строжайший отбор на профпригодность. Подлинная элита немецкого общества в ГДР. Обласканная особым статусом и преференциями. Этакие «прусские дворяне» и по духу, и по выражению. И внешне, и внутренне.
Я никогда не слышал от сотрудников полиции Дрездена на совместных фуршетах и не читал в обзорах СМИ нашего политотдела, в т.ч. бульварно-либеральных, нацеленных на негатив, о том, что, например, заместитель начальника Дрезденской полиции устроил бы всех своих родственников на госслужбу. А начальник отдела окружного департамента Штази имел бы в элитах кличку «Корлеоне» и был бы замечен со своими коллегами в рейдерском роспиле «Роботрона» – дрезденского флагмана вычислительного машиностроения в социалистической Европе и СССР.
Или что бывшие сотрудники Штази оседлали бы коммунальный бизнес города Дрездена, организуя установку в домах немцев странных счетчиков учета расходов ресурсов (в указанные годы в ГДР все это уже использовалось, так как газ поставлялся из СССР), завышающих показания в пользу установщиков. Это, конечно же, был нонсенс, не совместимый со статусом службы и ее обитателей.
Более того, лица, ославившие уважаемые структуры подобными изысками, скорее всего просто пропали бы из публичной сферы в череде внесудебных процессов, так и не явившись в суд. Немецкий педантизм и в этой сфере действовал жестко и бескомпромис-сно. Без поблажек для своих.
Но вернемся к политической модели ГДР и роли Штази в ней в качестве цементирующего начала.
До середины 1980-х годов сеть осведомителей, называвшихся «неофициальными сотрудниками», развивалась беспрецедентно быстрыми темпами.
В 1989 г. численность сотрудников и агентов госбезопасности оценивалась соответственно в 91015 человек на штатной основе и около 200000 неофициальных сотрудников.
Это означает, что приблизительно каждый десятый гражданин ГДР тех лет сотрудничал с министерством, что является одним из самых высоких уровней насыщения общества агентурой в мировой истории.
Не удивительно поэтому, что Министерство государственной безопасности старательно контролировало поведение граждан Восточной Германии с целью предотвращения любых политически некорректных поступков в корне.
При этом мозговым центром этой структуры, ее концептуантом, была СЕПГ. Контролируя средства массовой информации, образование и культуру, СЕПГ владела монополией на выражение общественного мнения. Штази использовалось СЕПГ для борьбы с неугодными и подавления любой оппозиции в зародыше.
На этом фоне пропаганда должна была увеличивать число новых сторонников режима, прежде всего среди молодежи. Она скрывала реальное положение дел и оправдывала «временные трудности».
Надо признать, что СЕПГ применило собственное ноу-хау в политике социалистического государства того времени, убедив «старшего брата» в целесообразности этого, разбавив, по-сути, сталинскую модель политического режима ее «мягким» вариантом, не распустив при этом, а напротив, стимулировав создание оппозиционных СЕПГ партий.
Указанная модель была названа отцами ГДР «социалистической многопартийной системой».
Понятно, что все эти партии фактически были сателлитами СЕПГ и играли роль декораций политического плюрализма.
В отличие от СССР, лидеры ГДР были вынуждены учитывать европейскую психологию немцев, понимая, что совсем недавно жители Восточной Германии были частью единой Германии и им присущи европейские политические традиции, культура и тотальная историческая информированность.
Кроме того, выстроенная за одну ночь Берлинская стена не оборвала родственные связи некогда единого целого, искусственно оказавшегося по разные стороны баррикад.
В те годы не было Интернета, но на каждом доме восточных немцев стояли телевизионные антенны, направленные на Запад, уверенно принимающие сигнал с ФРГ.
И скрыть образ жизни соседа за «железным занавесом» не представлялось возможным.
Как я уже сказал, своим существованием партии, входящие в контролируемый СЕПГ «Национальный фронт демократической Германии», создавали видимость демократии, поддерживали контакты на Западе и были «передаточными ремнями» между СЕПГ и населением, структурируя его по политическим пристрастиям.
Каждый бюргер, по этому замыслу СЕПГ-КГБ-Штази, должен был в этом внешне цветастом, но понарошечном по-сути политическом спектре найти свой «причал» и «выпустить пар на негодный объект».
Численность партии к 80-м гг. достигла 2,3 млн. человек, из них около полумиллиона составляла кадровая номенклатура. Членство в СЕПГ обеспечивало возможность карьерного роста в любой профессии.
С помощью СМИ создавался как культ личности и самой партии, так и ее лидера. Официальная пропаганда в полностью подконтрольных ей СМИ преподносила радужные картины стабильности и благополучия в обществе, активно спекулируя темой патриотизма, «особого пути ГДР» и «враждебного окружения».
При этом в кадровой политике возрастало недоверие к «пытливо-умной» интеллигенции, ее представителям вступление в СЕПГ было затруднено. Активно расширялась служба госбезопасности – «щит и меч» режима СЕПГ.
Для усиления «превентивной» деятельности была увеличена численность неофициальных сотрудников Штази: на каждые 100 человек населения ГДР приходился 1 неофициальный сотрудник министерства госбезопасности.
Особая роль отводилась молодежи. Ей позволялось по советским меркам невозможное – слушать западную музыку, тусить в ночных клубах, напичканных агентами Штази. Негласно стимулировались ранние взаимоотношения полов.
В свободной продаже были эротические издания, без труда можно было купить и высококачественную порнографию.
В ГДР работала целая государственная индустрия всеобуча, превентирующая негативные последствия такого образа жизни. Большинство юных немок отличали бросающиеся в глаза вторичные половые признаки, пухнущие «на гормональных дрожжах» противозачаточных средств.
Считалось, что контролируемая вседозволенность убережет подрастающее поколение от революционных всплесков, направив молодую энергию в естественное биологическое русло.
На фоне всего этого «благоденствия» и льющегося из официоза елея, лавинообразно росло число желающих выехать из ГДР.
К лету 1989 г. около 125 тыс. человек ожидали разрешения на выезд, большинством из них были молодые, хорошо образованные люди. Официальная пропаганда оценивала массовое стремление к выезду как «провокацию со стороны Запада».
Осознание того, что от руководства ГДР бесполезно ожидать реформ, привело народ к радикальным способам действий, выразившихся не в акциях неповиновения, а в массовом, все возрастающем исходе из страны. Тысячи восточных немцев летом 1989 г. осаждали посольства ФРГ в соседних Чехословакии и Венгрии, пытаясь получить политическое убежище и выехать на Запад.
Массовое бегство из страны, остановить которое СЕПГ не могла, дискредитировало ГДР в международном масштабе, стало наглядным доказательством застоя системы, ее нежизнеспособности и одной из причин ее краха.
В 1988 г. я покинул Восточную Германию, возвратившись в СССР. Покинул страну с удивительно терпеливым, работящим, культурным, законопослушным и созидательным народом. Требующего от жизни не так уж и много: политической транспарентности, справедливости и прогресса для всех при равных возможностях каждого.
А осенью 1989 г. рухнула знаменитая Берлинская стена. И ГДР не стало. Не помогли ни Штази, ни СЕПГ, ни «плюралистическая демократия» с кучей декоративных партий.
Почти бескровно.
Вспоминая этот период своей жизни, я вижу прямые аналогии тех времен в Восточной Германии с нынешним периодом развития российского действительности.
И там, и здесь – попытки создания некоего обособленного социума, пресловутого «города Солнца» для богоизбранных, выпадающего для основной массы населения из процессов мировой интеграции.
И там, и здесь – попытки ограничения информационной среды, воздействующей на ее обитателей, что уже и в XX веке, в условиях развития банального аналогового телевидения, оказалось нереальным, что говорить о веке XXI, когда весь мир стал единой взаимосвязанной информационной системой благодаря Интернету, ограничить который полностью никогда никому не удастся.
И там, и здесь – опора на политический сыск в качестве основного доктринального инструмента существования системы, который по факту борется не с истинными могильщиками нации – «кротами» всех уровней, отгрызающими от страны миллиарды в казну нашего некогда «главного противника», а с теми, кто эти проблемы анонсирует.
Уроки истории никого ничему так и не научили. Независимо от того, какую вариацию модели сталинизма воспроизводят политики, мнящие себя очередными «первопроходцами».
Опыт ГДР, где я жил целых 5 лет совсем недавно в исторической перспективе, в очередной раз показал миру изъяны социально-политической системы, не основанной на объективных критериях развития государственности в принципе. Ведь дважды войти в одну реку еще никому не удавалось. Увы…..
Вероятности отрицать не могу, достоверности не вижу. М. Ломоносов
-
Камиль Абэ - Всего сообщений: 10285
- Зарегистрирован: 25.08.2018
- Образование: высшее гуманитарное
- Политические взгляды: социалистические
- Профессия: экономист
- Откуда: Новосибирск
Re: Помогите с ответом на вопрос, пожалуйста
Юный друг привык подсказкам и шпаргалкам... А внешнеполитические цели стран Запада остаются неизменными ещё со времён Ал.Невского ... Вот в ХХ веке взять Мюнхенский сговор , "странную войну" , затяжку с открытием второго фронта, Фултонскую речь У.Черчилля и холодную войну... Так и сейчас политика Запада к России в том же направлении...AfterProof: ↑27 дек 2021, 13:02 ? Как определяет У. Черчилль внешнеполитические цели
СССР и стран Запада?
https://kamil-abe-46.livejournal.com/
-
Gosha
- Всего сообщений: 63805
- Зарегистрирован: 25.08.2012
- Откуда: Moscow
Re: Помогите с ответом на вопрос, пожалуйста
Железный Занавес - Был и Будет! Когда нельзя сделать Лучше - Всегда можно сделать Хуже!
Вероятности отрицать не могу, достоверности не вижу. М. Ломоносов
-
Евелина - Всего сообщений: 10653
- Зарегистрирован: 22.10.2017
- Образование: высшее гуманитарное
- Политические взгляды: антиглобалистские
- Профессия: преподаватель
Re: Помогите с ответом на вопрос, пожалуйста
Отправлено спустя 4 минуты 6 секунд:
Со времен Византии,ограбление которой сделало Запад.
Они и хотят продолжать так же жить: грабить страны и жировать на чужих хлебах.
СССР разрушили и лет 20 пожировали,теперь лапы тянут к Сибири,а для этого надо распилить РФ.
Сами-то они ноль без палочки.
Но свои имперские замашки кормят долговыми процентами от маленьких стран типа Греции.
Так что противостояние Запада и Востока набирает силу вновь.
как это....не спасло....а Меркель откуда по-вашему появилась?
Отправлено спустя 4 минуты 6 секунд:
раньше,гораздо раньше.Камиль Абэ: ↑28 дек 2021, 12:03 Юный друг привык подсказкам и шпаргалкам... А внешнеполитические цели стран Запада остаются неизменными ещё со времён Ал.Невского ...
Со времен Византии,ограбление которой сделало Запад.
Они и хотят продолжать так же жить: грабить страны и жировать на чужих хлебах.
СССР разрушили и лет 20 пожировали,теперь лапы тянут к Сибири,а для этого надо распилить РФ.
Сами-то они ноль без палочки.
Но свои имперские замашки кормят долговыми процентами от маленьких стран типа Греции.
Так что противостояние Запада и Востока набирает силу вновь.
Если Ты светить не будешь, Если Я гореть не буду, Если Мы сиять не будем, Кто тогда развеет Тьму?
-
Gosha
- Всего сообщений: 63805
- Зарегистрирован: 25.08.2012
- Откуда: Moscow
Re: Помогите с ответом на вопрос, пожалуйста
Интересный вопрос! Статус великая вещь! Что лучше Президент - СССР или Президент России? Так кто лучше Горбачев или Ельцин?
Вероятности отрицать не могу, достоверности не вижу. М. Ломоносов
-
- Похожие темы
- Ответы
- Просмотры
- Последнее сообщение
