Степные Рубежи ⇐ История Руси

[Gosha]

Партизанская война подчинялась немедленным и сиюминутным нуждам. Геополитические соображения мало что значили в мире степной политики, и, даже когда заключался мир, мелкие набеги не прекращались. Вновь и вновь русские послы в Крыму сообщали, что отряды крымских татар готовятся к набегу на Московию, «а царю их ‹…› и царевичам не мочно унять, потому что, государь, наги и боси и голодны». Неудивительно, что мелкие набеги, как правило, невозможно было предотвратить.

[Gosha]

К началу XVI века Москва стала самой могущественной военной силой в регионе. Ее казна была полна, ее армия была реорганизована и вооружена огнестрельным оружием. Когда в 1532 году до Москвы дошла весть о готовящемся вторжении крымских татар, московские войска, вооруженные пушками и аркебузами, расположились возле переправ на Оке. Огневая мощь московских армий была столь впечатляющей, что крымский хан, стремясь дискредитировать Москву в глазах османского султана, сообщил ему, что Москва вооружила враждебную султану Персию 30 тысячами аркебуз.

[Gosha]

Некоторые кочевые правители рано оценили эту огневую мощь. В начале 1500‐х годов, когда Крым и Москва все еще были союзниками, Менгли Гирей постоянно просил, чтобы Москва прислала вниз на Дон корабли с войсками, пушками и аркебузами, для нападения на Орду. Впоследствии он обратился к великому князю Василию III с просьбой отправить корабли против Астрахани, чтобы в каждом плыло по пять солдат, а на каждые три корабля приходилось по пушке и две аркебузы. Он заверил Василия, что Астрахань падет, если русские атакуют ее со стороны реки, а крымские татары – с суши. Москва не спешила с ответом, и в конечном счете пушки и канониров крымским татарам прислала Османская империя.

[Gosha]

Спустя несколько десятилетий ногайцы засыпали Москву такими же просьбами об огнестрельном оружии. Письмо ногайского мирзы Исмаила, отправленное Ивану IV в 1553 году, накануне захвата Астрахани московитами, недвусмысленно свидетельствовало о растущем военном превосходстве Москвы: «Нам бы воевати [против Астрахани]; ино у нас на воде судов нет, а к Городу, ино у нас пищалей нет». Другие ногайцы тоже относили быстрые военные успехи Москвы на счет использования ею канониров, но предвидели, что в скором времени русские минуют Каспийское море и Волгу и пойдут к Яику, Дербенту и Шемахе: «…так-де наши книги говорят, все-де Бесерменские [мусульманские] Государи Русскому Государю поработают [будут порабощены]».

[Gosha]

Хотя кочевые всадники в основном были по-прежнему вооружены традиционно, они признали разрушительную силу огнестрельного оружия – и в Степи началась гонка вооружений. К XVIII веку сферы распределения оружия прочно установились. Россия придерживалась запрета на продажу огнестрельного оружия своим нехристианским подданным и соседям, но все же периодически, хотя и с неохотой, вооружала калмыков. Османская империя снабжала оружием крымских татар и кубанских ногайцев, а казахи получали мушкеты из Бухары и Хивы. Тем не менее кочевые армии медленно перенимали новые методы ведения войны, неохотно меняли свою тактику и с трудом учились эффективному использованию огнестрельного оружия.

[Gosha]

К концу XVIII века стало ясно, что кочевые армии совершенно беспомощны против российских укрепленных линий и опустошительной огневой мощи современной российской армии. По мере того как русские крепости и поселения приближались, а русские иррегулярные войска, вооруженные легкими, мобильными пушками, проникали глубже в кочевые территории, даже самые удаленные уголки Степи перестали быть безопасными. Империя выдвигала все более суровые требования, и жителям Степи пришлось отказаться от своей стародавней свободы.

[Gosha]

Пленники и рабы

Хотя военные походы и набеги кочевых армий ассоциируются с образом горящих русских городов и деревень, ни крупномасштабные военные походы, ни мелкие набеги не приводили к беспорядочным поджогам и грабежам. Главной целью всегда был захват пленников, которые, вне зависимости от того, продавали ли их на рынках Каффы, Азова, Бухары и Хивы или возвращали в обмен на выкуп, всегда приносили хороший доход и были самой желанной добычей в набеге или на войне.

[Gosha]

Потери населения в результате набегов кочевников были постоянной проблемой южного пограничья, подтачивавшей силы государства. Во время похода на Литву в 1501 году крымские татары, как рассказывалось, захватили 50 тысяч пленников. Когда в 1618 году ногайцы подписали мирный договор с Москвой, они выпустили на волю 15 тысяч русских пленных. По некоторым подсчетам, в первой половине XVII века было захвачено в плен от 150 до 200 тысяч жителей Московии. И это лишь некоторые самые яркие примеры упоминаний многочисленных пленников. На протяжении веков тысячи безымянных русских крестьян, батраков, ремесленников и солдат стали рабами в далеких странах. Их захватывали возле их деревень и городов, когда они работали в полях, удили рыбу в реках, работали на соляных рудниках, ездили на ярмарку и, конечно, во время битв. Восточная Европа, в первую очередь Россия, стала вторым после Западной Африки поставщиком рабов в мире.

[Gosha]

В XVI веке Москва стала проявлять все больше беспокойства о судьбе пленников, что было связано с ее недавно оформившимся самосознанием как Русского православного государства, обязанностью которого перед Богом было спасение православных христиан от плена у неверных. Одну из первых попыток изменить сложившуюся ситуацию в вопросе пленников предпринял в 1517 году Василий III, давший своему послу в Крыму указание требовать возвращения русских пленников без выкупа. Усилия посла были тщетными. Москва добилась большего успеха в Казани в 1551 году, где она сумела навязать свои условия: христианские пленники были освобождены, а мусульмане отныне под страхом смертной казни не имели права владеть христианскими рабами. Москва предупредила, что, если Казань не примет эти условия, это будет означать новую войну. Почти столетием позже, когда все другие меры по борьбе с набегами потерпели крах, Москва начала строительство протяженных укрепленных линий на юге.

[Gosha]

О масштабе проблемы свидетельствует то, что в Московии был введен специальный налог на выкуп пленных христиан. Этот полоняничный сбор взимался с 1551 по 1679 год. Всесторонний свод законов Московии, составленный в 1649 году, посвятил одну из своих двадцати пяти глав исключительно вопросу выкупа русских пленников. Все налогоплательщики Московии должны были вносить ежегодную сумму, которую собирал Посольский приказ, поскольку «и благочестивому царю и всем православным християном за то великая мзда от Бога будет, якоже рече праведный Енох, не пощадите злата и сребра брата ради, но искупите его, да от Бога сторицею приимете. И пророком рече Бог, не пощади сребра человека ради». Выкуп устанавливался в зависимости от социального статуса пленных; самый высокий выкуп основывался на размере земельных владений знатного пленника.
В одном наиболее ярком случае высокопоставленный русский боярин, Б. В. Шереметьев, проведя три года в Крыму, был выкуплен за 60 тысяч серебряных талеров. В нижнем ряду шкалы выкупа находились крепостные и рабы, которых выкупали по 15 рублей за человека.

[Gosha]

Освобождение христианских пленников было не только долгом каждого доброго христианина перед Богом, но и вопросом сострадания к мучениям пленников. Московское правительство, обычно непреклонное, когда речь шла о его интересах и источниках доходов, в своем законодательстве проявляло недвусмысленное сочувствие пленникам. По освобождении из плена горожане-налогоплательщики могли поселиться где они хотели, а их семьи получали полную свободу от хозяев, «для полонского терпения» (в награду за страдания в плену).

[Gosha]

Чтобы добиться свободы для русских пленников, правительство не жалело усилий. Как правило, русский посол в Крыму получал список русских пленников. Этот список вручался крымскому хану, от которого ожидали, что он освободит их в обмен на выплаты[44]. Куда не могли добраться правительственные чиновники, добирались купцы, выкупавшие пленников и привозившие их в Москву, где они получали немалую компенсацию от правительства или частных лиц.