Новогодняя ЕлкаИстория культуры и искусства

Аватара пользователя
Автор темы
Gosha
Всего сообщений: 47099
Зарегистрирован: 25.08.2012
Откуда: Moscow
 Новогодняя Елка

Сообщение Gosha »

Мир вещей, окружающих человека в повседневной жизни, разнообразен и многолик. Среди них есть такие, без которых не прожить и дня. Есть и такие, к которым обращаются лишь изредка, например елочные игрушки. В самом деле, без них легко обойтись. Но скольких счастливых и радостных минут были бы лишены дети (да и взрослые), утратив возможность увидеть елку в ее великолепном убранстве! Как тускло, уныло и «раздето» выглядела бы она без своего новогоднего праздничного наряда!

Эта статья посвящена истории советской елочной игрушки, истории далеко не простой. Безусловно, возникла эта игрушка не на пустом месте. Она не была чем-то искусственно сконструированным, как иногда могло бы показаться на первый взгляд — ведь советская власть не просто жестко разграничила православное «буржуазно-дворянское» Рождество и советский «атеистический» Новый год вместе со всеми присущими им праздничными атрибутами, но и жестко противопоставила их друг другу. Однако изменившееся почти до неузнаваемости смысловое содержание, а зачастую и форма елочных украшений отнюдь не свидетельствовали о полном разрыве с традициями, и прежде всего с традицией их широкой востребованности в праздничном быту. Другое дело, что и в имперской России елочная игрушка довольно медленно и не всегда успешно пробивалась к массовому потребителю и промышленному производителю. Потребление ее было действительно четко стратифицировано и ограничено по социальному принципу, а производство, даже кустарное и полукустарное, развито слабо. Оно носило в основном подражательный характер и не вылилось в создание оригинальной эстетики российского елочного украшения.

После 1917 года елочные игрушки были то жестоко гонимы властью, то всячески ею поощряемы, то отчаянно критикуемы как «контрреволюционные пережитки», то широко пропагандируемы как элементы новой советской праздничной культуры. Но именно в советское время в СССР была создана оригинальная, самобытная елочная игрушка, составляющая немаловажную часть культурного наследия советской эпохи. В середине 60-х годов прошлого века в связи с переходом к массовому промышленному производству и окончательным «затвердением» советских праздничных практик эта самобытность и динамизм в развитии советских елочных украшений были фактически утрачены — их заменило массовое шаблонное тиражирование уже имевшихся образцов. Однако вне всяких сомнений, что даже и тогда елочная игрушка продолжала играть важную роль в обретении советской идентичности. Эта роль всегда расценивалась властью как едва ли не самая главная для елочной игрушки, а сами украшения широко использовались в политических, воспитательных и образовательных целях, причем как среди детей, так и среди взрослых.

Изменив или потеряв свою прежнюю идеологическую составляющую, советская елочная игрушка органично встроилась и в постсоветское культур¬ное пространство, продолжая успешно существовать в новых условиях.

Есть множество способов, ракурсов и аспектов репрезентации вещи в культуре. Ее можно рассматривать как результат индивидуального или группового, коллективного (социального, профессионального, возрастного, гендерного, национального и пр.) производственного и потребительского опыта и как орудие властных практик. В системе материальных и ментальных цен¬ностей эпохи она может быть представлена и описана как изделие и как товар, как предмет и как носитель информации, как порождение культуры и как ее явление. Особую сложность заключает в себе процесс понимания, транскрибирования и интерпретации «вещного» текста и перекодирования языка его оригинала. В данной работе елочная игрушка рассматривается и как объект, и как средство изучения советской праздничной повседневности.

Такой подход позволил охарактеризовать ее по возможности целостно и не односторонне, хотя, конечно же, далеко не с исчерпывающей полнотой. Представляется возможным также применение к елочной игрушке предлагаемого сегодня некоторыми исследователями метода «культурной биографии вещей» (по аналогии с антропологически ориентированной биографистикой), но не в узком смысле, как только биографии товара, а в гораздо более широком, как истории бытования вещи в культуре, как источника по истории жизни общества. Все это позволяет вписать изучение елочной игрушки в контекст четко обозначившегося в последнее время «материального» познавательного поворота в гуманитаристике и показать, как «консюмеризм, семиотика и рост культурных исследований» могут обеспечить новые подходы в изучении прошлого. Ведь вещи особо ценны тем, что с ними совсем по-иному «прочитывается» по-вседневность: они хранят в себе осколки чужих вкусов, мечтаний, настроений, желаний и просто самой жизни.

При написании книги был использован диахронный метод изложения материала. История советской елочной игрушки рассматривалась во временном континууме с учетом тех изменений, которые происходили с ней на протяжении более чем семи десятилетий ее бытования в советской, а затем и в постсоветской культуре. Особое внимание было уделено периоду второй половины 1930-х — начала 1960-х годов как времени превращения елочной игрушки в СССР в массовую производственную и художественную продукцию, времени формирования и утверждения советского елочного «игрушечного» канона, способствовавшего распространению и усвоению новых политико-культурных поведенческих и ментальных стереотипов. Стремлением проследить историко- культурную преемственность, наличие которой никак нельзя отрицать, было вызвано появление специальных разделов книги, посвященных роли и месту елочной игрушки в дореволюционной российской праздничной традиции и в современных культурных практиках и культурной памяти представителей различных поколений российских граждан.

Хотя в потреблении елочной игрушки в СССР царила известная унификация и столичный диктат здесь был очень силен, приобщение к ней в провинции, особенно провинции «национальной», имело свою специфику, обусловленную как особенностями регионального менталитета, культуры, традиций, так и наличием соответствующих сил и возможностей для следования столичной моде или для собственных экспериментов в этой области. Едва ли правильно говорить о том, что для местных елочных украшений была характерна какая-то особая инонациональная окрашенность, но культурно- бытовые практики их потребления, безусловно, разительно отличались от столичных. На материалах Архангельска, Казани, Оренбурга и ряда других городов России в книге приведены примеры такого особого, провинциального способа бытования елочной игрушки. Это дало возможность определить и сопоставить общие тенденции в «жизни» елочной игрушки в пределах всего советского пространства с некоторыми местными, региональными особенностями ее производства и потребления.

Основными источниками исследования явились прежде всего сами елочные игрушки, отложившиеся на хранение в музеях, сохранившиеся в частных коллекциях, выставляемые на продажу в магазинах и антикварных салонах, украшающие ныне домашние и общественные елки, и их изображения из различных каталогов, картины, рисунки, фотографии, запечатлевающие новогодний праздник с его главным атрибутом — елкой и ее украшениями. Хотелось бы особо поблагодарить казанского коллекционера Л.В. Блатт — владелицу одной из крупнейших в России коллекций елочных украшений.

Наряду с визуальными широко использовались и вербальные документы официального и личного происхождения, в которых нашли отражение процессы утверждения елочной игрушки в советском культурном пространстве. Особое место в статье заняли источники устной истории — собранные воспоминания, интервью и эссе (более I30), которые позволили ликвидировать ряд пробелов в имеющейся информации по истории елочной игрушки в России в советское и постсоветское время. Хотя не все эти документы прямо цитируются в тексте в силу повторяемости и однотипности содержащихся в них сведений, именно эта повторяемость и придает данному комплексу источников особую ценность, поскольку, собранные вместе, они успешно воссоздают целостный образ советской/постсоветской елки и украшавшей ее елочной игрушки, а главное — позволяют выявить специфику их рецепции в массовом сознании эпохи. Наконец, невозможность абстрагироваться от собственных впечатлений, безусловно, усилила субъективность исследования, но вместе с тем сделала его более живым и «одушевленным». Именно этим и обусловлены лирические отступления мемуарного характера, приводимые в тексте.

Анализ имеющихся публикаций показал, что тема елочной игрушки (точнее говоря, рождественских украшений) довольно популярна в зарубежной исследовательской традиции, но до недавнего времени была практически обойдена отечественной исследовательской литературой. Это, с одной стороны, существенно облегчало задачу, а с другой — делало ее еще более сложной. Большую помощь при написании данной работы оказала прекрасная книга Е.В. Душечкиной, посвященная истории и мифологии рождественской елки в России и содержащая ряд интересных наблюдений об игрушках и украшениях «русской» елки, а также популярная, но ничуть не потерявшая от этого книга Т.В. Зелениной «Елка моего детства», повествующая об истории рождественской/новогодней елки в Архангельске. Хотелось бы также привлечь внимание читателя к специальной заметке, посвященной образу елочной игрушки в русской и советской детской литературе, включенной в монографию М.С. Костюхиной.

Отдельные факты, приведенные в статье, вероятно, общеизвестны и, может быть, даже банальны, но без их изложения невозможно было дать целостное освещение истории советской елочной игрушки. Особое внимание было обращено на ее функциональные и гуманитарно-социальные характеристики, а также на методы ее источниковедческой и историко- культурной интерпретации. Такая незначительная, казалось бы, вещица — елочная игрушка. Но в ней как в зеркале отразилась история огромной страны, история ее народа, ее граждан — больших и маленьких. Эту историю не всегда просто прочитать, но, прочитанная, она предстает во всем своем ярком многоцветье, таком же ярком, как и один из ее носителей и хранителей — простая елочная игрушка.
Вероятности отрицать не могу, достоверности не вижу. М. Ломоносов
Реклама
Аватара пользователя
Автор темы
Gosha
Всего сообщений: 47099
Зарегистрирован: 25.08.2012
Откуда: Moscow
 Re: Новогодняя Елка

Сообщение Gosha »

Формы и способы бытования елочной игрушки в культуре

Один богач купил ящик фальшивых елочных игрушек.
«Почему фальшивые? Не вешаются — Вешаются.
— Не блестят? — Блестят. — Так что ж тогда?
— Не радуют». Старый анекдот


«Для чего она? — спросил Тень. — Я имею в виду: да, она самая большая карусель в мире,
сотни животных, тысячи лампочек, и она все время вращается, но ведь никто никогда на ней нс катается».
«Она здесь не для того, чтобы на ней катались.... — сказал Среда.
— Она здесь для того, чтобы ею восхищались. Для того, чтобы быть».
Ник Геймах, Американские боги. 2001


«Ночь. Детство. В комнате кромешная тьма — ставни на окнах плотно закрыты. Мне пять лет. Я лежу в кровати и напряженно вглядываюсь в темноту. Где-то там, в углу, притаилась елка. Ее совсем не видно, не просматриваются даже ее очертания, и только мой любимый шар мерцает и светится в густой тьме своим фосфорически загадочным, волшебным светом. Этот шар отнюдь не самый красивый из всех развешенных на елке украшений. Тускло-золотой, с розовыми и голубыми крапинками и шероховатыми белыми разводами, днем от теряется в массе своих более ярких и сверкающих собратьев. Но вот ночью он, безусловно, первый среди равных. Его голубоватое свечение кажется каким-то космическим, потусторонним, необъяснимо притягательным и одновременно слегка пугающим. Будто он нематериален, будто темнота реальна, а он нет. Я закрываю глаза, но мне кажется, что и с закрытыми глазами я продолжаю видеть этот таинственно светящийся предмет».
Вероятности отрицать не могу, достоверности не вижу. М. Ломоносов
Аватара пользователя
Ruby Ludwig Valentin
Всего сообщений: 3400
Зарегистрирован: 15.05.2017
Образование: высшее естественно-научное
Профессия: прикладная математика, magister
Откуда: London-Paris-New-York-Milano
Возраст: 49
 Re: Новогодняя Елка

Сообщение Ruby Ludwig Valentin »

Изображение

С Новым Годом Gosha и форумчане!
Valet. Kniaz. General Ludovik.
Commodore, Marshall, Claude, Mattias, Ronald, Gerard, Nathaniel
Аватара пользователя
Автор темы
Gosha
Всего сообщений: 47099
Зарегистрирован: 25.08.2012
Откуда: Moscow
 Re: Новогодняя Елка

Сообщение Gosha »

«Елочных игрушек в доме много, Елка всегда высокая, до потолка, увешена игрушками от макушки до подножия, так что кажется, что им на ней тесно. Здесь есть и мамины игрушки — первые советские елочные украшения 1930-х годов, приобретенные с огромным трудом в длиннейших очередях в Москве, и скромные кустарные и домодельные игрушки военных и первых послевоенных лет, и регулярно покупаемые мне в предпраздничные дни в большом галантерейном магазине на Советской стеклянные овощи, фрукты, сосульки и фигурки, изображающие героев пушкинских сказок. А еще на елке много немецких игрушек, из Германии, где служит отец. Немецкие игрушки (и я понимаю это еще тогда) явно затмевают отечественные не столько даже великолепием своих красок, сколько изяществом форм и некоей облагороженного натуралистичностью — грациозная пика с колокольчиками, как будто опутанная серебряной паутиной, элегантные шары из тончайшего стекла, мелодично позванивающие золотые и пурпурные колокола, соединенные блестящей тесьмой, разноцветные шишки, покрыты? белоснежным инеем, как будто только что снятые с настоящей елки и принесенные из леса. В Новый год ко мне обязательно приходит Дед Мороз (это мой переодетый прадед, благо окладистая седая борода у него своя) и приносит большой мешок, где в соломе прячутся коробки с подарками и среди них — обязательно новые елочные украшения».
Вероятности отрицать не могу, достоверности не вижу. М. Ломоносов
Аватара пользователя
Автор темы
Gosha
Всего сообщений: 47099
Зарегистрирован: 25.08.2012
Откуда: Moscow
 Re: Новогодняя Елка

Сообщение Gosha »

«Предновогодний Оренбург начала 1960-х. Как обычно, мы (Автор книги) встречаем дедушку с работы. На центральной площади города, у Дома Советов, возвышается огромная елка. На ней — большие фанерные игрушки: самолеты и паровозы с красными звездами, пляшущие зайцы и медведи, раскрашенные мячи и пирамидки. Все сделано топорно и грубо —мне не нравится. Но привносимое яркими, пестрыми игрушками ощущение праздника, безусловно, присутствует, и в этом их безусловная прелесть.

Не нравятся мне и те игрушки, которые я позднее собственноручно произвожу из цветной бумаги на уроках труда в начальной школе — аляповатые разноцветные цепи, неуклюжие снежинки, кривые корзиночки, слегка кособокие фонарики. Дома я никогда бы не повесила их на елку — увы, рукодельница (кружка) из меня никакая, и выставлять результаты моих трудов напоказ — это уж слишком, но учительница с маниакального настойчивостью из года в год украшает нашими самоделками новогоднее дерево, стоящее в классе. Трудовое воспитание есть трудовое воспитание.. Впрочем, сам процесс изготовления игрушек приятен — он символизирует приближение Нового года».
Вероятности отрицать не могу, достоверности не вижу. М. Ломоносов
Аватара пользователя
Автор темы
Gosha
Всего сообщений: 47099
Зарегистрирован: 25.08.2012
Откуда: Moscow
 Re: Новогодняя Елка

Сообщение Gosha »

Переходя от собственных воспоминаний к довольно многочисленным сохранившимся «рождественско-новогодним» воспоминаниям других людей, постоянно убеждаешься в том, что, несмотря на все многообразие описанных в них елок, украшенных вызывающе шикарно и скромно, стильно и безвкусно, антикварно-раритетно и суперсовременно, все висящие на них игрушки объединяло одно; они призваны были дарить людям радость. И обычно у них это получалось. Радость эта, кстати сказать, могла быть и духовная, и теле¬сная — ведь, как известно, на протяжении долгого времени на елке обязательно присутствовали съедобные украшения, которые раздавались детям (чаще — в конце праздника).

Елку наряжали в Славянском базаре для купечества и мещанства Москвы в Колонном Зале для Московского дворянства.

На своей первой рождественской елке 1910 года («одно из немногих ранних воспоминаний» - авт. книги!) маленькая девочка была очарована не только «блестящими игрушками и дрожащим пламенем свечей». Более всего ей запомнились снятые с елки орехи и сладкие пряники, которыми ее, тогда трех¬летнюю, угощали старшие сестры и брат. Золотые орехи, пастилки и крымские яблочки с «очень красивой елки» — подарки приглашенным на праздник детям — оказались «опробованными» и съеденными задолго до прихода гостей пятилетним Минькой и семилетней Лелей из известного автобиографического рассказа Михаила Зощенко. Так что одному из пришедших мальчиков вместо «откусанного» яблока пришлось подарить первоначально предназначенный для Миньки паровозик. Память тела оказывалась не слабее памяти души.

Помимо новогодних елок в зимние месяцы устраивались балы и в театрах открывались театральные сезоны. Дворянская и буржуазная молодежь представлялась обществу, пары знакомились, создавались будущие семейные партии.
Вероятности отрицать не могу, достоверности не вижу. М. Ломоносов
Akutibu
Всего сообщений: 2
Зарегистрирован: 29.07.2022
Образование: высшее гуманитарное
Профессия: преподаватель
Ко мне обращаться: на вы
 Re: Новогодняя Елка

Сообщение Akutibu »

Интересная тема, спасибо!
Аватара пользователя
Автор темы
Gosha
Всего сообщений: 47099
Зарегистрирован: 25.08.2012
Откуда: Moscow
 Re: Новогодняя Елка

Сообщение Gosha »

Павел Постышев и елка для детей

Изображение
Павла Постышева называют «человеком, который вернул народу елку». Он был вторым секретарем ЦК компартии Украины и в декабре 1935 года приехал в Москву на пленум ЦК ВКП(б). После разговора с И.В. Сталиным на пленуме Постышев опубликовал в газете «Правда» заметку «Давайте организуем к Новому году детям хорошую елку!».

Об этой истории вспоминал в мемуарах его сын Леонид, ставший позже старшим научным сотрудником Академии общественных наук при ЦК КПСС. «Однажды летом 1935 года отец вдруг произнес странную фразу: “Что-то мы все-таки не додумали…”». Речь, как выяснилось, шла о запрете елки. Павел Постышев рассказал своим детям, «с какой завистью мы заглядывали в окна богатеев, где вокруг наряженной и обвешанной подарками елки водили хороводы буржуйские дети». Постышев отправился в Москву с идеей вернуть праздник детям. На заметку обратили внимание, праздник вернулся и стал всенародным. Только елку стали наряжать не на Рождество, а на Новый год.

Перед его отъездом сын Леонид тяжело заболел воспалением легких. Вернувшись с пленума, Постышев сразу же пришел к сыну и поставил на тумбочку возле его постели маленькую елочку, которая «засветилась десятком маленьких стеклянных свечек». Вскоре сын пошел на поправку, а в семье так и говорили, что вылечили его не врачи, а елка.
С тех пор для московских детей массово строили горки и катки, организовывали карнавалы и спектакли. На рынках шла бойкая торговля елками, а в магазинах — новогодними украшениями.

Впервые праздник новогодней елки организовали в 1937-м в Москве, в Колонном зале Дома союзов. Вместо золотой Вифлеемской звезды появилась новая — красная. Вместе с елкой появился Дед Мороз в длинной шубе, высокой круглой шапке и с посохом в руке. А позже, в 1950-х годах, возникла Снегурочка: образ внучки Деда Мороза придумали писатели Лев Кассиль и Сергей Михалков. Конфеты и фрукты в качестве украшений сменили новые игрушки — пионеры с горнами, пистолеты, игрушечные автомобили, дирижабли, початки кукурузы, спутники, персонажи русских народных сказок. Примерно так елку наряжают до сих пор.
Вероятности отрицать не могу, достоверности не вижу. М. Ломоносов
Аватара пользователя
Автор темы
Gosha
Всего сообщений: 47099
Зарегистрирован: 25.08.2012
Откуда: Moscow
 Re: Новогодняя Елка

Сообщение Gosha »

Языческий смысл новогодней ёлки

К древним традициям Славян, равно, впрочем, как и к религиозной составляющей современного Славянского Родноверия, новогодняя ёлка прямого отношения не имеет. Тем не менее, образ Мирового Древа, являющегося «стержнем» Мироздания — символической Осью Мира, а также олицетворением обновляющейся Жизни, Родовой преемственности и т.п., так или иначе присутствует во всех индоевропейских традициях, в том числе и у Славян.

Ель — вечнозелёное хвойное дерево, символизирующее для Язычника (по крайней мере, относящего себя к Северной традиции) неумирающие Силы Природы и непрерывность Жизни. Именно поэтому в традиционном мировоззрении Славян она связывается с Погребальной обрядностью (до сих пор еловыми ветками убирают дом умершего, на деревенских похоронах в Тверской области), утверждая не погибель, но торжество вечной, проявляющийся в различных формах Жизни. Коляда, приуроченная к Зимнему Солнцевороту, и светский праздник Нового года, отмечаемый в России со времён Петра I примерно в это же время, также символизируют «смерть» старого года и «рождение» нового — Вечное Возрождение и Бессмертие, запечатлённые в мистерии непрерывно вращающегося Колеса Года.
Вероятности отрицать не могу, достоверности не вижу. М. Ломоносов
Ответить Пред. темаСлед. тема
Для отправки ответа, комментария или отзыва вам необходимо авторизоваться

Вернуться в «История культуры и искусства»