Доисторическое время ⇐ Доисторические времена

[Gosha]

Кроме того, что западное христианство вобрало в себя многие культурные традиции людей Запада, преобладающая неграмотность населения сделала средоточием укоренившейся религии не слова, а образ, зрелищность и обряд—форма поклонения вышла на первый план по сравнению с содержанием. Католическая служба превратилась в пышный спектакль; крест занял место конфессионального символа; слова богослужения и псалмов стали не проговариваться, а пропеваться; наконец широкое распространение получила икона —визульное представление священных фигур. Чтение слов Христа сделалось не таким важным, как ощущение их смысла, разыгрываемого в драматической обстановке. Иконы, мощи и другие реликвии, наделенные чудотворными свойствами, заполоняли средиземноморский и западный мир по мере того, как христианство все больше становилось магической религией, а епископы и священники — непосредственными представителями нового Божества в этом мире. Именно в этой атмосфере и создавалась мифология святых: для монастыря или аббатства связь с каким‑либо святым была очень важным достоянием, повышавшим его духовное могущество и, следовательно, число и ценность приносимых даров.

[Gosha]

Раннесредневековая церковь традиционно не избалована вниманием исследователей интеллектуальной истории. Находящееся в промежутке между деятельностью латинских отцов церкви IV и V веков — Иеронима, Амвросия, Августина —и философией высокого Средневековья —Абеляр, Аквинат, Оккам, — ее идейное наследие и вправду представляется чрезвычайно скудным. Однако неимоверно сложная задача, которую удалось решить церкви в этот период, носила прежде всего практический характер. Кроме приведения под знамена веры простого народа, знати и монархов Западной Европы, а также создания системы сотрудничества и взаимообмена между светским и духовным мирами, тогдашние христиане сумели шаг за шагом выработать сложный набор правил христианской жизни — совокупность того, что один историк назвал «прикладным христианством». Августин сделал достоянием всех свое умозрительное понимание христианской жизни, но что оно должно было означать на практике?

[Gosha]

Бенедикт, основатель аббатства в Монте–Кассино и отец западного монашества, написал «Монашеское правило», в середине VI века, а вскоре после этого Григорий Великий, бенедиктинский монах, ставший папой, обнародовал свое «Пастырское правило», предназначенное стать справочником для клира в делах духовных. Эти сочинения настраивали облеченных саном христиан в определенном ключе: живя по обязанности среди мирян и предлагая им духовное руководство, они не должны были позволить увлечь себя таким светским соблазнам, как богатство и власть.

Производными из этих правил также оказывались многочисленные конкретные советы и наставления: когда не является грехом убийство из самообороны в нарушение шестой заповеди; един ли по сути всякий грех или у него существуют градации; отличается ли грех от преступления и кому надлежит выносить решение о наказании; возможно ли лживыми средствами достичь благочестивых целей; является ли грехом дача денег в рост; как следует смотреть на изваяния Христа — как на идолов или как на подспорье в молитве — и суждения еще по тысяче других практических вопросов. Учитывая мстительность христианского Бога, человеку было важно понимать, на какие правила поведения стоит опираться, чтобы избежать вечного проклятия.

[Gosha]

Начиная с VIII века королевства Запада были втянуты в процесс слияния, входе которого стирались старые, прочерченные еще империей границы, а результирующее целое прирастало все новыми областями. Если Англия к тому времени состояла из шести королевств — Корнуолл, Уэссекс, Мерсия, Кент, Восточная Англия и Нортумбрия, — то на западе континента доминировало единое королевство франков, простершееся от Рейнской области до Атлантики и занимавшее всю территорию современной Франции за исключением Аквитании. Эта огромная область управлялась наследниками Хлодвига — Меровингами, — чье королевство представляло собой союз вождей кланов, обменивавших живую силу, которую они поставляли в королевское войско, на престиж и влияние.

Поскольку в награду родовая знать получала земли, такая практика порождала потребность в новых завоеваниях и провоцировала дальнейшее ослабление центральной власти. Еще одной причиной постепенного размывания последней было то, что на смертном одре каждый Меровинг разделял свои владения между всеми живыми сыновьями. Результатом этих процессов было реальное рассредоточение власти внутри единого франкского королевства.

[Gosha]

До VIII века политическая география Западной Европы оставалась текучей — короли распространяли влияние на определенные территории, но часто региональные или локальные правители имели больше власти над своими областями, и даже они лишь номинально могли контролировать земли, средоточием жизни которых являлось деревенское натуральное хозяйство. Каждый монарх повелевал больше знатью, составлявшей его двор, нежели конкретной территорией или даже определенным народом — границы между владениями были нечеткими и часто не имели значения; точно так же дело обстояло с этническими различиями.

Следует помнить, что когда мы говорим о франках, саксах или вестготах, то используем удобное обобщающее название, которое отсылает не столько к выделенной этнической группе, сколько к людям, жившим в такое‑то время на такой‑то территории. Великие границы Римской империи — по Рейну, по Адрианову валу и по Дунаю — ушли в небытие, и на их место пришло обычное свободное движение людей и товаров. Однако в VIII веке ситуация начала постепенно меняться, и конфликты, которые стали следствием этих изменений, дают более ясное представление об отношениях, установившихся между системой европейских королевств и латинской, или католической, церковью.

[Gosha]

Из своей исконной области, исторических Нидерландов, Меровинги повелевали большей частью Западной Европы — но лишь номинально. Города, имения, округа, графства Запада имели каждое ту или иную степень автономии, и мало что связывало их с каким бы то ни было центром.

В конце VIII века из сферы меровингского влияния выпал юго–запад Галлии.

Другие земли, не подвластные франкам, находились восточнее долины Рейна и были населены фризами и саксами, а еще восточнее — поляками, литовцами, алеманнами и аварами. Границы между всеми этими народами практически отсутствовали, а их взаимоотношения поддерживались непрерывными торговыми и миграционными потоками.

Однако фризы и саксы отличались от своих соседей–франков — во–первых, тем, что так и не приняли христианство, во–вторых, особым общественно–политическим устройством, сложившимся как следствие проживания этих племен в окоеме Се- верного моря, на его островах и вдоль впадающих в него рек.

[Gosha]

Начиная с V века, а может быть, и раньше, отряды саксов и фризов пересекали море, чтобы осесть в прибрежных районах на востоке Англии, тем самым включая их в бурно развивающуюся систему торгового обмена. Поселения на Узе. Хамбере и Темзе были завязаны друг на друга и на такие же поселения на Эмсе, Везере и Эльбе: самые удаленные из них разделяло максимум несколько дней плавания, и для обитателей Нортумбрии и Восточной Англии регион Фризии и северной Саксонии, из которого речные пути шли в глубь континента, являлся настоящими воротами в Европу. В VIII веке Саксония по–прежнему управлялась собранием родовитых вождей, которые избирали верховного главу лишь на период войны и в отличие от франкских королей продолжали держаться своих древних религиозных обычаев.

При этом саксы сумели нажить немалые богатства на торговле через Фризию — их земледельцы и купцы были не беднее любого франкского аристократа, а порты на Северном море и впадающих реках превосходили франкские города и размерами, и экономической активностью. Процветание этих племен, с их язычеством и отсутствием единоначалия, идет вразрез с позднейшей верой европейцев в то, что цивилизация пришла к ним исключительно с христианством и франкскими королями.

[Gosha]

Вскоре после 700 года власть у династии Меровингов перехватило семейство, представители которого служили у королей майордомами. Карл Мартелл, глава семейства, убедил аристократию двух наиболее важных франкских областей, Нейстрии и Австразии (занимавших территорию северной Франции и Бельгии и север Рейнской области), что объединение усилий позволит добиться большей власти и богатства.

[Gosha]

В тот момент из‑за неконцентрированного, локального характера европейской торговли и диффузии власти, наступившей после ухода римской администрации, аристократия обладала лишь ограниченным контролем над собственными землями. Ее позиция не позволяла серьезно вмешиваться в жизнь оберегавшего свой фактический свободный статус торгового и крестьянского люда и, что еще важнее, облагать его податями. Карл Мартелл изменил такое положение дел. превратив аристократию в грозную армию, которая с готовностью использовала силу для устрашения и подчинения народа своего и соседних государств. И если за пять последующих столетий, как мы увидим, под франкский контроль перешла большая часть Европы, то первыми непосредственный эффект возвышения Мартелла ощутили на себе жители самого королевства и прилегающих территорий.

[Gosha]

При Карле Мартелле землевладельцы, включая церковь, начали облагать все большим бременем крестьян–земледельцев, выстраивая и закрепляя систему «сеньоральных» и феодальных обязательств. В результате этого возник особый тип общества, в котором повинность перед господином и обладание землей находились в прямой зависимости от военной и политической власти. Крестьянство было прикреплено к земле и служило суверену, который в свою очередь служил королю. Поскольку плодородные почвы Нейстрии и Австразии производили достаточно излишков урожая, франкская аристократия довольно быстро превратилась в чрезвычайно состоятельное сословие.

[Gosha]

Успех новой системы заставил франкские власти обратить внимание на чужие территории. Подчинив себе почти всю южную Галлию после победы над арабским войском у Пуатье, Карл нацелился на восток. Несмотря на то. что пограничные земли между Австразией и Саксонией перешли вскоре под франкский контроль, сама Саксония оказала серьезное сопротивление захвату. Ткк, впервые после Римской империи, в Европе возникла ясно очерченная граница: на западе были владения франков с восторжествовавшей централизованной системой государственной службы, налогообложения и принуждения, во главе которой стояли люди исповедовавшие христианство и обученные читать и писать; на востоке лежали земли фризов и саксов с их слабо иерархизированным обществом земледельцев, торговцев и региональных вождей и устной языческой культурой. Линия, разделяющая цивилизацию и варваров, установилась вновь после трехсотлетнего отсутствия. Для нас, изучающих прошлое, чрезвычайно важно, что все летописцы находились по одну сторону этой линии — чтобы попасть в анналы, в ту пору было необходимо оказаться цивилизованным христианином–франком.

[Gosha]

После смерти Карла Мартелла, который так и остался пожизненным «управляющим королевского дворца», франкская знать и высшее духовенство избрали королем его сына Пипина, а в 751 году попросили папской санкции на то, чтобы заменить одного христианского короля другим. Это была необычная просьба, поскольку римские папы, несмотря на номинальное главенство в церкви, практически не играли роли в западноевропейских делах. Вернувшийся из Византии с отказом простить долги тогдашний папа Стефан II стоял перед перспективой финансового банкротства римской церкви. Сам город Рим, являя лишь бледную тень былого «августовского» величия, производил тем не менее довольно впечатляющее зрелище.

[Gosha]

Ирландские, английские и франкские христиане, совершавшие паломничество в Вечный город, не обманывались в своих ожиданиях увидеть грандиозные руины. Огромные храмы ютились среди призраков прошлого — имперских стен, площадей и дорог, — ив центре этой картины находился папский двор, обнищавший, но не отказавшийся от приличествующего высокому статусу великолепия. Как-бы в довершение римских бед, византийцы, занятые отражением арабов на Востоке, не смогли удержать своих владений в северной Италии перед натиском лангобардов, тем самым оставив Рим в окружении враждебных сил.

В 753 году папа Стефан II отправился из Рима на север, чтобы встретиться в Павии с королем лангобардов Астульфом.

[Gosha]

Когда его просьба об освобождении от непосильной подати и признании римского главенства ломбардской церковью была отклонена, он совершил свое историческое путешествие через Альпы, навстречу новоизбранному франкскому королю Пипину. Впервые глава римской церкви пересекал Альпы и впервые искал союзников не в Средиземноморье, а на севере. Как выяснилось, его усилия стоили труда. Новые лидеры франкской державы не получали никакого стратегического выигрыша от присутствия папы, однако у Пипина имелась грандиозная мечта о христианской империи, которая управлялась бы членами его семьи с благословения Божьего наместника на земле. Папе Стефану, отвергнутому византийцами и лангобардами, на сей раз сопутствовала удача, и благодаря его усердию трансальпийское путешествие стало символическим актом смещения политического центра тяжести Европы из Средиземноморья на запад и север.

[Gosha]

Пипин, помазанный Стефаном в короли в намеренное подражание ветхозаветному обряду, в ответ изгнал Астульфа и его приспешников из Италии. Франки сумели передать папе обширную область в центральной Италии, включая византийский анклав с центром в Равенне, — что положило конец византийскому влиянию на Западе. Папа, благодаря союзу, заключенному между Стефаном и Пипином, отныне становился полновластным хозяином собственной территории и неоспоримым главой западной католической церкви. Захваченные в Ломбардии сокровища и земли были поделены между предводителями франкского войска, солидная доля также досталась римским иерархам.

[Gosha]

Союз между папством и франкским двором оказал глубокое влияние на деятельность сына и наследника Пипина, который вошел в историю под именем Карла Великого. Правивший 46 лет, начиная с 768 года, Карл сделал делом своей жизни покорение соседних стран и обращение их в католическое христианство «железным языком». В 772 году он вторгся в Саксонию — теми же дорогами, что восемью веками раньше Август, и столкнулся с таким же сопротивлением. Его войска уничтожали саксонские святилища, но разгромить саксов, учитывая их многоначалие, было почти невозможно. Несколько визитов в Рим. которые совершил Карл, лишь распалили его амбиции как строителя империи и преисполнили ощущением эпического, ничем не сдерживаемого могущества. Кампания против саксов принимала все более ожесточенный характер по мере того, как целые деревни сгонялись со своих мест, а крепости на холмах осаждались и уничтожались. Часть саксонской знати в надежде на обретение большей власти над собственными крестьянами переходила на сторону завоевателей и отдавала свои земли без боя; в 782 году близ Вердена на Адлере по приказу Карла Великого были обезглавлены 4,5 тысячи саксонских пленников.

[Gosha]

По условиям итогового договора о мире, как свидетельствовал секретарь и биограф Карла Эйнхард, «саксы, отвергнув почитание демонов и оставив отеческие обряды, принимали таинства христианской веры и религии и, объединившись с франками, составляли с ними единый народ». Те же самые условия навязывались и большинству других западноевропейских народов, по мере того как Карл Великий, продвигаясь на восток по континенту, покорял исконные земли германских племен, достигнув в конечном счете аварского каганата на территории нынешней Венгрии и оттеснив арабские армии в Испании до реки Эбро. Местные религиозные традиции, языческие и христианские, попадали под запрет и любое отступление от католической веры сурово наказывалось — как говорилось в выпущенном Карлом Саксонском капитулярии, «кто из племени саксонского будет впредь уклоняться от крещения, не явится для совершения над ним этого таинства, желая оставаться в языческой вере, — будет казнен смертью… Подлежит смертной казни всякий, кто нарушит верность государю королю».

[Gosha]

На своем пике королевство Карла Великого охватывало территорию от Пиренеев до Одера и от Северного моря до Рима. Западная Европа, за исключением Британии и Иберии, превратилась в государство с единым правителем и четко очерченными по всему периметру границами. Карл придерживался строго франкских представлений о внутреннем устройстве этого нового политического образования. Во времена его деда ко двору франкского короля прибывали монахи из Ирландии и Англии, стремлением которых было нести проповедь христианства язычникам Фризии и Саксонии, — и «апостол фризов» святой Виллиборд, и «апостол Германии» святой Бонифаций следовали традиции так называемых странствующих проповедников, или peregrino.

[Gosha]

Однако завоевания Карла Великого и суровое насаждение христианства изменили характер деятельности церкви. Вместо обращения силой проповеди ее посланцы отныне были призваны обучать и «исправлять» население, блюсти его в неукоснительной верности католичеству. При этом процесс вдохновлялся не только диктатом высших властей, но и повсеместным представлением верующих о Божественной каре, ожидающей человечество за грехи, — к искоренению которых, стало быть, следовало прилагать любые доступные усилия.

[Gosha]

Карл Великий и сам чувствовал необходимость в наставлении, для чего вновь обратил свой взор на знаменитую к тому времени школу христианских книжников из северо–восточной Англии. Алкуин из Йорка, наследник ученой репутации Беды, отправился в Аахен, где располагался новый дворцовый комплекс короля — возведенный, что характерно, в изначально сельской местности, — чтобы стать духовным советником Карла. Помимо того, что подданных Карла следовало научить правильной христианской жизни, им также надлежало быть послушными франками. Покорность Господу Богу приводилась в соответствие с покорностью, верностью и почитанием по отношению к светскому господину.

[Gosha]

У себя при дворе Карл мастерски сочетал атмосферу исключительной преданности нижестоящих с системой формально дружеских отношений — модель, далее воспроизводившаяся его аристократами. При этом столь строго иерархизированное франкское общество безжалостно подавляло любую попытку формирования организаций по общинному принципу — к примеру, гильдий или братств. Распространение письменности в административных делах, как в античной Греции и Риме, позволило властям широко применять кодифицированные законы. Римское право вновь начало действовать либо наряду с обычным правом местных общин, либо взамен оного.

[Gosha]

На Рождество 800 года папа Лев III провозгласил Карла Великого цезарем, или императором. Этот акт являлся уже не столько помазанием преклонившего голову короля» сколько отчаянной попыткой понтифика завоевать благосклонность самого могущественного человека Европы и обрести некоторое влияние на судьбы христианского мира. Несмотря на полувековой давности старания папы Стефана, теперь западное христианство целиком и полностью находилось в руках северян—самого Карла в первую очередь, а также группы книжников, которых он в данный момент желал видеть у себя при дворе, — и новому папе требовалось проникнуть в этот закрытый круг.

[Gosha]

Занятые непосредственным руководством духовной жизнью франкского королевства, ученые монахи в Аахене также способствовали созданию мифической истории западного христианства, кульминацией которой стала фигура Карла Великого. Это было совершенно понятно — аахенский двор нуждался в собственном «цивилизационном сюжете», который объяснял бы его уникальное место в истории. В частности, Алкуин, которому было известно о нападениях викингов на берега его родины, рассматривал их как знак того, что Бог рассержен людскими делами. Эйнхард, прижизненный биограф Карла, считал, что огромная власть была дарована королю именно для того, чтобы тот привел всех верующих к повиновению.

[Gosha]

Вслед за Бедой, эти авторы изображали прошлое и окружающий мир как царство языческой тьмы. В их сочинениях меровингская эпоха представала веком варварства и невежества, что в дальнейшем способствовало возникновению представления о VIII веке как о периоде «каролингского ренессанса». Разумеется, и то и другое являлись лишь пародией на правду, однако такой образ возвышал франков в собственных глазах и давал оправдание крайней жестокости, с которой велись завоевания. Даже так называемые каролингские минускулы, строчный римский алфавит якобы аахенского происхождения, на самом деле вышли из‑под руки поколений писцов, трудившихся при дворах «варварских» королей, тогда как действительное порождение каролингской эпохи — «правильная» латынь, насаждаемая Алкуином и другими (уроженцами региона, где разговорная латынь вышла из употребления столетия назад), явилась лишь новым барьером между интеллектуальной и обыденной жизнью того времени.

[Gosha]

Жители Франкии, или Франции (а также Италии и Испании), в начале IX века предполагали, что говорят на латинском языке, унаследованном от римлян. Однако эта латынь представляла собой раннюю форму французского, которая была непонятна латинским книжникам — Алкуин видел в ней варварское наречие. Как следствие, церковная латынь превратилась в язык, на котором не говорил простой народ, но который стал универсальным средством общения образованной элиты и декретированным языком католической литургии — языком, на котором человек должен был разговаривать с Богом.