Евреи в Царской Армии ⇐ Российская империя

[UranGan]

Их деятельность привела к трансформации традиционных еврейских обществ-хавуроот в обширную сеть еврейских цеховых организаций, прототипов будущих профсоюзов, активно действующих за пределами неэффективной и слабой системы официальных цеховых организаций, поддерживаемых государством.

Последние, несмотря на открытую поддержку властей, безусловно проигрывали все увеличивающемуся числу еврейских мастеровых и ремесленников, более дешевых и не обремененных тяжеловесными государственными структурами. Только при Николае, в 1830—1840-х годах, при прямом вмешательстве государства цеховым организациям в ряде городов (скажем, в Житомире и Митаве) удалось захватить рынок и потеснить еврейского ремесленника.

[UranGan]

Условия для торговли также были благоприятными. Дискриминационный тариф на импорт, подавивший международную торговлю, был введен только в начале 1830-х годов. До этого времени легальный, полулегальный и контрабандный импорт товаров из Австрии и Польши в Россию представлял собой один из важнейших источников экономического роста западных губерний.

По отношению к общему числу купцов число еврейских розничных торговцев на Волыни и Подолии выросло с 25—30% в 1780-е годы до 86% — в 1818-м. На крупнейших польских ярмарках евреи Литвы и Украины составляли 96,6%.

[UranGan]

Еврейские посредники, производители и купцы преобладали также и на важнейших ежегодных ярмарках в Дубно, Умани и Бердичеве, торговый оборот которых был сравним с товарооборотом Москвы. Только в 1830-х годах дискриминационный тариф и изгнание евреев из пограничных областей подорвали экономическое процветание края, привели к упадку его важнейших центров, но, как это было и тогда, и в дальнейшем, не принесли казне взыскуемой прибыли. Так, например, после 1830 г. оборот Бердичевской ярмарки — крупнейшей в черте оседлости — упал с 5 833 000 руб. до 1 836 000 руб. в 1832-м и до 212 900 руб. — в 1843-м, т.е. уменьшился в двадцать семь раз.

Как знакомо на санкции Властей евреи ответили своими Антисанкциями!!!

[UranGan]

Корчмы и постоялые дворы в сельской местности, а также в местечках принадлежали в основном евреям-арендаторам, представляющим широкие общинные интересы. Пропинация — производство и продажа спиртного — считалась еврейской профессией par excellence. Преобладание евреев в виноделии обеспечивало высокую конкуренцию и низкие цены. Более того, в период между 1815 и 1825 гг. русские власти, всеми си¬лами стремившиеся привлечь христианское население к этому рискованному занятию, но так и не сумевшие это сделать, нехотя предоставляли евреям привилегии на производство и продажу водки во внутренних губерниях империи. Проводи- мне Сенатом меры по ограничению нелегальной еврейской торговли за пределами черты свидетельствовали о настойчивых попытках еврейских купцов освоить новые рынки.

[UranGan]

В это же время среди восточноевропейских евреев значительно ослабли идеологические разногласия и внутренние религиозные распри. К 1810-м годам резко враждебное отношение традиционного раввината к хасидам, восходящее ко второй половине XVIII в., сменилось более терпимым.

Правительственные преследования хасидов, а также ограничения на передвижение хасидских лидеров (цадиков) по черте оседлости еще не стояли на повестке дня — первые развернулись в 1830-е годы (см. Ушицкое или Славутское дело), вторые были введены в середине 1860-х.

[UranGan]

В отличие от австрийских властей, которые вели необъявленную войну против хасидов на стороне еврейских просветителей, русские власти заняли терпимую позицию по отношению к хасидам, в законодательном порядке позволив им свободно отправлять религиозные обряды по своему особому ритуалу.

Постепенно, как раз в 1800—1820-е годы, хасидский и миснагидский (misnagid, антихасидский) лагери проявили тенденцию к сближению. В Вильне, этом оплоте миснагидских выступлений против хасидов, уже в 1799 г. хасиды были избраны главами кагала. Одновременно некоторые авторитеты антихасидского лагеря, например Хаим из Воложина, глава крупнейшего в России ешибота, составлял хаскамот (раввинистические предисловия-одобрения) для хасидских книг.

[UranGan]

Обосновавшись в нескольких разрозненных местечках Волыни и Подолии, хасидизм быстро распространился по всей Украине и двинулся на запад. Хасидские центры появились в Литве и Польше, причем Варшава могла похвастаться, что две трети ее еврейского населения принадлежали к той или иной ветви хасидизма.

Хасидизм принципиально переосмыслил основные параметры иудейской религиозно-теологической доктрины. Новое понимание традиционных ценностей, ранее отодвинутое на периферию духовной жизни, внезапно оказалось в самом центре нарождающейся еврейской ортодоксии, завоевав симпатии подавляющего большинства еврейского населения России.

[UranGan]

В 1810—1820-е годы еврейское просвещение (Хаскала, Haskalah) и его представители, маскилим (maskilim, berlinchikes), проповедники культурного сближения (или слияния) евреев с основным населением, не представляли ощутимой угрозы традиционному иудаизму черты оседлости. Несколько позже горстка маскилим основала несколько еврейских школ на окраинах черты или непосредственно у ее границ (Рига, Одесса, Броды и Тернополь), но они не имели практического влияния на еврейские общины самой черты.

Единственная школа нового типа, основанная в 1822 г. в Умани, вскоре была закрыта из-за оказываемого на нее давления. «Просветительская» еврейская пресса, скажем газета «Dostrgacz Nadwislian§ki» Антония Эйзенбаума, выходила в Варшаве крохотными тиражами по-польски, в то время как ивритский «Minhat Bikurim» впервые появился в Вильне только в 1834 г.41 Многотиражные маскильские периодические издания на русском, идише и иврите возникли не раньше 1860-х годов, в после-николаевский период.

[UranGan]

Редкие сочинения русско-еврейских просветителей, написанные в 1820-е годы, такие как «Teudah be-Yisrael» Исаака Бер Левинзона, звучали гласом вопиющего в пустыне. Правительство пока еще не пыталось взять на вооружение маскильские идеи или опереться на лидеров восточноевропейского еврейского просвещения, чтобы радикально решить вопрос об интеграции евреев в русское общество.

Поворот в политике правительства наметился только в конце 1830-х— начале 1840-х годов, когда, по слову Иммануэля Эткеса, «хаскала оказалась союзником николаевского режима, или, скажем иначе, инструментом его политики».

Но до этого времени еврею приходилось тщательно скрывать, что он читает книги светского содержания.

[Gosha]

Таким образом, несмотря на жалобы кагальных властей, положение евреев России в последнее десятилетие правления Александра I было не только удовлетворительным — оно было привлекательным, как экономически, так и духовно. Именно в этот период сотни русских православных семей Тульской, Орловской, Саратовской и Воронежской губерний, живших за пределами черты оседлости и не имевших никаких контактов ни с еврейскими миссионерами (если таковые вообще существовали где-либо в XIX в.), ни с еврейским населением, приняли иудаизм, нарекли себя сектой геров (от древнееврейского «гер» — «прозелит», обращенный в иудаизм), в то время как другая часть — также несколько сотен семей — присоединилась к секте субботников.

В то же время западные и юго-восточные губернии переживали значительный наплыв еврейских иммигрантов из Австрии и Турции, «во множестве», как говорилось в сенатских документах, прибегавших ко всевозможным хитростям, чтобы поселиться в Новороссии и получить официальное разрешение на ведение торговли. (Тем самым они спровоцировали распоряжение правительства, запрещающее иностранцам еврейского происхождения «водворяться на жительство» в России.)

[Gosha]

Словом, евреи России накануне 1827 г. обладали единой системой социоэкономических и культурных ценностей, вос¬ходящих к польскому еврейству предыдущего столетия. Они доминировали в экономической и торговой жизни городков и местечек западных губерний, выступали важнейшим торгово- экономическим партнером крестьянства в сельских местностях. Несмотря на различие в экономическом и социальном статусе, их можно представить как единую сословную группу.

[Gosha]

Судьба полутора-двух миллионов евреев, служивших между 1827 и 1914 годами в русской армии, — неотъемлемая часть истории восточноевропейского еврейства. В России, как и везде в обновляющейся Европе, модернизация означала расширение категорий населения империи, подлежащих призыву, преобразование рекрутской службы во всесословную воинскую повинность и, разумеется, техническое перевооружение армии. Как и в других странах Европы, процесс модернизации общества вовлек евреев — в числе многих других периферийных этносоциальных групп — в деятельность общества и государства».

[Gosha]

РЕКРУТЧИНА: РОЖДЕНИЕ ЗАМЫСЛА

За три года до введения закона о рекрутском наборе среди евреев то самое сословие, к которому они по преимуществу относились, оказалось под пристальным вниманием Егора Францевича Канкрина (1774—1845), обрусевшего немца, министра финансов, единственного (после Сперанского) толкового советника Николая I, пользовавшегося его полным доверием. Между 1824 и 1827 гг. Канкрин разрабатывал осторожные проекты, пытаясь приостановить падение государственного дохода, предмета постоянной заботы двора. С начала 1820-х годов Канкрин предлагал принять консервативные меры, нацеленные на уменьшение бюджетного дефицита.

[Gosha]

В отличие от Михаила Михайловича Сперанского (1772—1839), отстаивавшего проект либеральных экономических реформ, Канкрин считал бесполезной государственную поддержку торговли и промышленно¬сти. Важнее всего, по его мнению, было стабилизировать фи¬нансы, ничего не меняя в экономике. Наиболее радикальная мера — механическое увеличение цен на зерно. Канкрин намеревался добиться увеличения доходов казны от продажи зерна, введя на него монопольные государственные цены с помощью двух мер (ныне их назвали бы «огосударствлением экономики»).

[Gosha]

Во-первых, с помощью поддержки крупных городских оптовиков и землевладельцев и, во-вторых, с помощью ограничения деятельности мелкого городского торговца-посредника, а так¬же крестьянина — производителя зерна. Таким образом ми¬нистр планировал решительно отделить зажиточные городские и сельские сословия (т.е. купцов-оптовиков и помещиков) от всех остальных участников торгового обмена — так, чтобы в руках первых сосредоточить торговлю зерном и, уничтожив конкуренцию, установить твердые государственные цены на хлеб. Мелких предпринимателей — нижние городские сословия — предполагалось обложить с этой целью высоким налогом на торговлю зерном.

[Gosha]

Кроме того, Канкрин предлагал таким же способом отделить город от деревни, обложив высокой податью любой вид негосударственной торговли между ними. Здесь не место обсуждать, насколько политика Канкрина способствовала дальнейшему ухудшению положения русского крестьянства и в какой степени его способы выхода из экономического тупика были парадигматическими для российской внутренней политики.

Нас интересует иной поворот: как только мы представим себе, насколько ничтожной была группа торгующих крестьян, станет ясно, что в западных и юго-западных губерниях империи план Канкрина был направлен против единственного сословия: евреев.

[Gosha]

Чтобы представить себе, как изменилось отношение евреев к русской армии за сто лет, прошедших после введения рекрутчины, прислушаемся к голосам, прозвучавшим на рубеже 1914—1915 гг., в самом конце интересующего нас периода.

Перед нами письмо еврейского юноши призывного возраста, скопированное военным цензором: «Моя душа и сейчас рвется в первые ряды защищать нашу дорогую родину. Я к этому готовлюсь спокойно, опасаюсь только, чтобы меня не забраковали по слабости здоровья. Вы не думайте, что я рисуюсь, я говорю правдиво и серьезно — потому что я любил и люблю свое отечество».

Или еще одно письмо, на сей раз — матери солдата, также из просмотренных цензурой: «Митя, георгиевский кавалер, участвовал в 11 разведках, большей частью добровольно, чтобы доказать бессмысленность слухов о евреях».

[Gosha]

Вот открытое письмо влиятельных раввинов к российской общественности и военной администрации: «Народ наш никогда не был изменником своего отечества и таковым не будет, что он доказал на деле своей самоотверженной преданностью и беззаветной верностью приютившей его родине и что он рад и счастлив доказать то же самое на поле брани своему русскому отечеству».

[Gosha]

То, что еврейские историки считали началом антиеврейской политики Николая I, скорее следует рассматривать как одно из последствий новой экономической политики, начатой Канкриным в 1824 г.

Поскольку на территории черты оседлости в мелкой городской торговле, ремесленничестве и посреднических операциях с деревней главная роль принадлежала евреям, воплощение плана Канкрина привело к целому ряду негативных последствий.

[Gosha]

Во-первых, в 1824—1825 гг. правительство повело наступление на мелких производителей и торговцев зерном — эта мера выразилась в неуклюжих попытках изгнать евреев из деревень.

Во-вторых, политика благоприятствования крупным городским производителям в городах обусловила прямую государственную поддержку христианских мануфактурщиков и репрессивную политику в отношении еврейских купцов и ремесленников.

В-третьих, был введен торговый тариф, резко ограничивший торговлю зерном через Польшу с Центральной Европой и обусловивший экономический кризис тысяч хозяйств черты оседлости — как поляков-однодворцев, так и мещан-евреев.

Однако предпринятые меры оказались неэффективными, падение государственного дохода они не остановили. Тем не менее план Канкрина принялся воплощать взошедший на престол Николай I, а Канкрин сделался его главным доверенным лицом.

[Gosha]

Как убедительно доказал Марк Раев, администрация Николая I гораздо успешнее проводила политику репрессий, чем благоприятствования. Действительно, государству частично удалось ограничить деятельность купцов, торгующих мещан и ремесленников-евреев в Ковно, Вильне, Митаве, Киеве и Каменец-Подольском.

В двух белорусских губерниях евреи были изгнаны из деревень.

Вместо того что¬бы открыть черту оседлости, позволить евреям свободно торговать по всей России и тем самым мгновенно ослабить жесткую торгово-экономическую конкуренцию внутри черты, Николай и Канкрин предпочли загнать болезнь вглубь.

[Gosha]

Именно в этом контексте, как нам представляется, следует рассматривать распространение на евреев рекрутской повинности. К 1825—1826 гг. Канкрин разочаровался в местной бюрократии, совершенно неспособной воплотить в жизнь его замысел, касающийся введения жесткого налога с мелкой торговли, ремесленного производства и мануфактуры. Кроме того, Канкрин обнаружил, что противостоять еврейской конкуренции в западных губерниях чрезвычайно сложно и что един¬ственная тому причина — демографическая.

В черте оседлости евреев оказалось слишком много.

И потому посреднические деревенско-городские сословия все еще представляли главное препятствие экономическим планам министра финансов. Юлий Гессен (1871 — 1939), выдающийся русский еврейский историк, справедливо заметил, что не военное ведомство, но прежде всего Министерство финансов в лице Канкрина предложило удивительное решение экономических проблем За¬падного края, а именно радикальное уменьшение еврейского населения за счет введения натуральной рекрутской повинности.

Сохранив министерский портфель при новом императоре, Канкрин, разумеется, обсуждал с Николаем I проблемы государственного бюджета и препятствий к снижению его дефицита. У Николая, как известно, ключ к решению трудных проблем был один: бесполезных для государственной казны и мешающих политике правительства — в рекруты. А если учесть особые отношения Канкрина и царя, то вряд ли стоит удивляться, что Николай мгновенно согласился с предложением своего министра финансов.

[Gosha]

В России наборы в армию не проводились ни в 1824, ни в 1825, ни в 1826 гг.57. С первого николаевского набора, объяв¬ленного в 1827 г., и до 1831 — 1832 гг. натуральная рекрутская повинность была введена для различных слоев населения империи, ранее освобожденных от набора, — в основном пред¬ставляющих для государства экономическую проблему.

Еще с 1776 г. население империи делилось на шесть категорий в отношении налогообложения и воинской повинности: в первую категорию попадали православные и неправославные, платившие подати и поставлявшие армии рекрутов, а во вторую — православные и неправославные, платившие подати и рекрутов не поставлявшие. В другие категории входили неправославные христиане, казаки, военные поселенцы и т.д.

В первые годы своего правления Николай I решительным образом упростил эту многоступенчатую систему. Он существенно расширил число групп и сословий, обязанных поставлять рекрутов для армии, уделив особое внимание второй категории и добавив к необходимости уплачивать государственные налоги обязанность поставлять рекрутов для армии.

В этой, второй группе и оказались евреи-налогоплательщики, которым до сих пор (так же, как и христианскому купечеству) разрешалось отправлять рекрутскую повинность деньгами, а не натурой.

[Gosha]

РУССКАЯ АРМИЯ НАКАНУНЕ ПРИЗЫВА 1827 ГОДА

Бесспорно, встреча евреев с русской армией — один из самых драматических моментов в истории евреев Восточной Европы. Иначе и быть не могло — ведь то была попытка ассимилировать с русским большинством изолированное этническое меньшинство, населяющее западные окраины империи. Рекрутчина должна была ограничить евреев как наиболее экономически развитую посредническую группу и вместе с изгнанием из деревень максимально отдалить евреев от крестьян — чтобы обеспечить государственную монополию на хлеботорговлю.

Евреи либо выселялись в слаборазвитые городские центры — задолго до урбанистического взрыва, либо попадали в условия русского военного крепостничества. Армия уравняла евреев, как правило, грамотных, с поголовно безграмотным русским крепостным крестьянством. Армия лишала еврея традиционной и хорошо знакомой общинной среды и помещала его в среду совершенно неизвестную и пугающую.

В армии столкнулись лицом к лицу еврейский этноцентризм и православная ксенофобия.

Наконец, рекрутская повинность подчинила евреев, представителей свободного податного сословия, той самой государственной институции, которую и русские историки, и русские чиновники считали заведением пенитенциарным.

[Gosha]

Условия службы в русской армии XIX столетия вряд ли можно назвать идиллическими или даже удовлетворительными. Не случайно единственное фундаментальное исследование о солдатах русской армии приводит крайне нелицеприятную оценку рекрутчины, данную русским общественным мнением.

В дореформенной России армия была, пожалуй, наиболее консервативным учреждением. Двадцатипятилетняя действительная служба превращала крестьянина в государственного крепостного, одетого в казенный мундир. Ни право владения новым солдатским имуществом, ни право продвигаться по службе и подниматься до мелкого государственного чиновника не могли перевесить недостатков военной службы, которую проклинали и ненавидели и бездомный православный бродяга, и брошенный на произвол судьбы сирота из католиков.