Мобильная версия
Да и не нужен им был этот атавизм "рынок"((чтобы зависеть от сельского частника) в системе социалистических отношений. И "фермер-кулак" тоже ни к селу ни к городу со своим "рынком" по этому и исчез как класс. И уступил место колхозам и совхозам. Обгадился точнее. 
Идите в* дурак "госкапитализмом" называется современная рф.
Отправлено спустя 4 минуты 7 секунды:
Ты дятел прежде чем блевотой бросаться поинтересовался у людей знающих буржуйское содержание этого термина вот тебе по бестолковке:
В дискуссиях, ведущихся между сторонниками советского социализма и его противниками, нередко поднимается тема государственно-монополистического капитализма. Критики советского социализма нередко относят к государственно-монополистическому капитализму всю эпоху СССР, пытаясь таким способом доказать старый либеральный тезис, известный еще со времен Перестройки, что якобы никакого социализма в СССР не было и советский народ эксплуатировался советским государством точно также, как это происходит при капитализме.
Цель данных граждан, действующих в интересах господствующего ныне класса буржуазии, вполне понятна — всеми способами отвлечь российских трудящихся от революционного переустройства нашего общества, от восстановления в стране социалистического строя, который был четверть века назад уничтожен буржуазной контрреволюцией. Возразить же на этот ложный тезис врагов рабочего класса можно только хорошо представляя себе, что такое «государственно-монополистический капитализм», как он возникает и каковы его проявления. Ясно, что такое понимание сущности ГМК невозможно без знания, которое дает только изучение марксизма-ленинизма — единственной науки, изучившей досконально капиталистическое общество таким, какое оно есть на самом деле.
Ниже мы предлагаем нашим читателям статью из «Большой советской энциклопедии» первого издания (так называемого «сталинского»), в котором вопросы марксистско-ленинской теории освещены наиболее полно и доступно. Том №18 был подготовлен к изданию в 1930 году, что нашим читателям необходимо учитывать в том смысле, что когда речь в статье идет о «новейших явлениях», важно понимать, что указанные явления новейшими уже не являются, а давно и прочно вошли в политику монополистического капитала. Все сказанное в статье мы наблюдаем и сейчас, только с более резкой и многократно усиленной форме.
Что же касается действительно новых проявлений ГМК, по крайней мере, второй половины 20 века и последних десятилетий, то о них РП постарается выложить дополнительные материалы, чтобы наши читатели имели возможность наблюдать в полной мере диалектику капиталистического развития.
Государственно-монополистический капитализм (ГМК)
I. Перерождение монополистического капитализма в ГМК и его источники
Понятие государственного капитализма неразрывно связано с новейшей монополистической стадией развития капиталистического хозяйства. Именно эпоха империализма, «эпоха банковского капитала, эпоха гигантских капиталистических монополий, эпоха перерастания монополистического капитализма в ГМК, показывает необыкновенное усиление „государственной машины», неслыханный рост ее чиновничьего и военного аппарата в связи с усилением репрессий против пролетариата как в монархических, так и в самых свободных, республиканских странах» (Ленин). Этот исключительный рост государственной машины в последней стадии капитализма обусловлен общими законами развития капиталистических производственных отношений и соответствующих им политических и правовых надстроек.
В качестве надстройки, порожденной классовой структурой капиталистического общества и обладающей известной относительной самостоятельностью, государственная власть оказывает обратное воздействие на ход и условия производства на всех этапах развития капитализма. Уже в эпоху становления капиталистического хозяйства, в эпоху первоначального капиталистического накопления, нарождавшаяся буржуазия использовала государственную власть для того, чтобы лишить работника средств производства и создать наемную армию труда из вчерашних мелких производителей. Государство играло роль непосредственного рычага первоначального накопления, экспроприируя с помощью налоговой системы мелкую буржуазию и превращая накопленные средства в капитал. Существенным моментом первоначального накопления являлось государственное регулирование заработной платы, которое нужно было молодой буржуазии для того, чтобы «принудительно удерживать заработную плату в границах, благоприятствующих выколачиванию прибавочной стоимости, чтобы удлинять рабочий день и таким образом удерживать самого рабочего в нормальной зависимости от капитала» (Маркс).
Наступившая с конца 18 в. эпоха победного шествия капитализма создала новые условия для развития государственной машины и предъявила новые требования к государству как исполнительному аппарату господствующего класса. С одной стороны исчезла надобность в той усиленной протекционистской политике, с помощью которой нарождался капиталистический строй. С другой — крепнущая буржуазия начала священную войну за безраздельное распоряжение государственным аппаратом, за упразднение привилегий и сохранившихся прерогатив политической власти класса землевладельцев. В борьбе против остатков меркантилизма, превратившегося из орудия насаждения капитализма в тормоз его дальнейшему развитию, буржуазия выдвинула теорию «государства — ночного сторожа». Идея полной свободы хозяйственной жизни от стеснительной опеки государства выражала новые требования к государственной надстройке, функции которой должны были свестись к охране и созданию наиболее благоприятных условий для капиталистического развития. Эту же задачу по существу выполняла и т. н. «социальная деятельность государства», которую буржуазия вынуждена была допустить под грозными ударами нарастающего рабочего движения. Ограничивая хищническое истребление рабочей силы, буржуазное государство лишь охраняло минимальные условия воспроизводства рабочего класса, действуя под давлением той же самой необходимости, которая, по выражению Маркса, «заставила выливать гуано на английские поля».
Поскольку передовая английская промышленность не боялась иностранной конкуренции и поэтому не нуждалась в таможенной охране, поскольку аграрный протекционизм (хлебные пошлины) тормозил развитие капитализма, английская буржуазия выступала под знаменем фритредерства (свободы торговли — прим. РП) и ограничивала деятельность государства созданием наиболее благоприятных условий для свободного завоевания мирового рынка. Наоборот, в странах, выступивших на арену капиталистического развития позднее, буржуазия требовала активной протекционистской деятельности государства для защиты от наступающего передового конкурента. В то же время условия исторически запоздалых родов капитализма вызывали своеобразное сращивание феодально-помещичьих и промышленных группировок, отразившееся рядом специфических черт на государственной власти и ее роли в хозяйственной жизни (отсюда знаменитая «прусская государственность»).
Если на всех исторических этапах развития капиталистического общества государство отнюдь не являлось пассивным и безразличным привеском по отношению к ходу хозяйственной жизни, то эпоха империализма породила качественно иную роль и положение государства в хозяйственной системе. Процесс концентрации и централизации капитала и явившееся результатом его господство монополий привели к сращиванию буржуазного государства с капиталистическим хозяйством, составляющему действительное содержание государственно-капиталистических тенденций. Вскрывая оппортунистическую природу каутскианской теории империализма, Ленин подчеркивает, что попытки оторвать империалистическое государство и осуществляемую им захватническую политику от внутренних свойств и особенностей системы финансового капитала имеют глубоко ревизионистский характер.
Новая роль государства по отношению к хозяйству вытекает из всей сущности монополистического капитализма, из всей совокупности особенностей, характеризующих империализм как особую и последнюю стадию развития капитализма.
Первым признаком ленинского определения империализма является «концентрация производства и капитала, дошедшая до такой высокой ступени развития, что она создала монополии, играющие решающую роль в хозяйственной жизни». На столь высокой ступени концентрации ряд отраслей и средств производства фактически по своей технической организации перерастает рамки старых форм индивидуальной собственности и управления. Тем самым создается экономическая база для огосударствления и возникновения государственных монополий в ряде отраслей производства. В отличие от имевшихся и на прежних стадиях развития капитализма случаев огосударствления тех или иных областей хозяйственной жизни, государственные монополии в эпоху империализма превращаются в составную часть монополистической системы. Поскольку монополии охватывают решающие отрасли современного хозяйства, между государственными организациями и всей остальной капиталистической системой создается неразрывная органическая связь. Поэтому «частные и государственные монополии переплетаются воедино в эпоху финансового капитала» (Ленин). Это переплетение государственных и частных монополий оказывается таким образом первой объективной основой сращивания государства с хозяйством в эпоху империализма.
Но такие жe последствия вызывает характерное для империализма слияние банковского капитала с промышленным и создание на базисе этого «финансового капитала», «финансовой олигархии». Господство финансовой олигархии по самому своему существу означает сращивание государственного аппарата с системой финансового капитала. К органам финансового капитала фактически стягиваются все нити т. н. государственного хозяйства. Государственное регулирование денежного обращения, осуществляемое через эмиссионные банки, оказывается неразрывно связанным со всей деятельностью банковского аппарата финансового капитала. Широко разветвленная сеть государственных сберегательных касс, аккумулирующая миллиардные суммы мелких сбережений, также фактически находится в распоряжении финансового капитала. Между крупными банками и госаппаратами мелкого кредита создается тесное сотрудничество и прямое разделение труда. В руках банков, этих поистине «универсальных учреждений», сосредоточиваются операции с государственными займами, составляющими важнейший канал аккумуляции и перераспределения капиталов в современном хозяйстве. Система государственного кредита органически сплетается с банковским капиталом, облагая все общество данью в пользу монополистов, создавая полное господство финансовой олигархии «и над прессой и над правительством». Государственные монополии над отдельными отраслями производства и торговли (напр. табачные и др. монополии) превращаются в средство «повышения и закрепления доходов для близких к банкротству миллионеров той или иной отрасли промышленности» (Ленин) и входят в качестве подчиненных частей в общую систему финансового капитала. Спекулируя земельными участками, участвуя в финансировании всевозможных коммунальных предприятий, финансовый капитал подчиняет себе такую существенную часть современного госаппарата, как муниципалитеты. Переход госчиновников на службу в организации монополистического капитала, прямой и косвенный, скрытый и явный подкуп их лишь иллюстрируют неразрывную связь между финансовой олигархией и государственной властью. В легальной и открытой форме сращивание госаппарата с органами финансового капитала осуществляется посредством «личной унии», участия в наблюдательных советах монополистических объединений видных чиновников и членов правительств.
В природе монополистического капитализма заложены борьба за внешние рынки, стремление к захвату территорий, к завоеванию мирового господства. Если в эпоху расцвета капитализма свободной конкуренции на государство возлагались функции охраны внешних условий капиталистического развития, то эра борьбы за раздел и передел мира требует несравненно более активной роли государственной надстройки. Наиболее ярко новая роль государства обнаруживается в области вывоза капитала, составляющей важнейшее звено борьбы за мировое господство. Государство мобилизует всю мощь своей милитаристской машины для того, чтобы проложить путь экспорту капитала. Непосредственное сотрудничество капитала с государством сливает в единый стратегический план экспорт капитала, прямое навязывание займов слабым и беззащитным странам и военно-политическое давление на них империалистической государственной машины.
Борьба монополистического капитализма за рынки сырья также неразрывно сплетает в единый клубок государство с частным капиталом. Действуя по прямой указке монополистических клик, государство принимает самое активное участие в борьбе за сырье. Кроме того, обеспечивая воинствующему капиталу господство над теми или другими источниками сырья, милитаристская государственная машина сама выступает в качестве крупнейшего потребителя таких объектов борьбы монополистических интересов, как нефть, каучук, цветные металлы и др. И здесь государство превращается в крупнейшего акционера борющихся за мировое господство монополий, государственные монополии сплетаются с частными, и сила милитаризма является прямым орудием борьбы за новые территории.
Монополистическая стадия капитализма воскрешает на новой основе протекционистскую деятельность государства. Протекционизм, таможенные барьеры, под защитой которых монополистические объединения ведут борьбу за рынки, является такой же необходимой функцией империалистического государства, как и неслыханное усиление военно-политической машины, без которого немыслима наступательная политика финансового капитала. Мощь государственной машины, вооруженная сила госаппарата, играет роль первостепенного фактора в борьбе за раздел и передел мира, составляющей основу своеобразия теперешних форм соревнования между капиталистическими странами. Но выполнить свою роль опоры и активнейшего орудия империалистической политики захвата государство может лишь в тесной связи и переплетении со всеми хозяйственными организациями финансового капитала.
Сращивание буржуазного государства с хозяйством, непосредственно обусловленное всеми важнейшими признаками монополистического капитализма, придает таким образом госаппарату ряд новых хозяйственных функций. Но поскольку решающую роль во всех областях хозяйственной жизни играют монополии, государство становится прямым орудием крупнейших клик монополистического капитала. Кучки сильнейших монополистов, короли финансовой олигархии, фактически господствуют над госаппаратом, определяют всю его хозяйственную и административную деятельность, используют государство как сильнейшее оружие в борьбе за мировое господство. Какими бы ширмами «демократического управления» ни прикрывалась государственная власть монополистического капитализма, она одинаково выполняет служебную роль в руках некоронованных правителей финансового капитала. Эта сторона процесса нарастания государственно-монополистических тенденций, усердно замалчиваемая международной социал-демократией, определяет истинное существо сращивания государства с хозяйством.
Осуществляя новые хозяйственные функции, вытекающие из сущности монополистического капитализма, государство в известной мере регулирует и контролирует хозяйственную жизнь. Это регулирующее вмешательство выражает достигнутую капитализмом высокую ступень концентрации производства. В нем обнаруживается материальная подготовленность производства к планомерному общественному управлению. Но, в качестве орудия господства монополистических клик финансового капитала, государство регулирует хозяйство, отдельные части которого фактически превратились в отрасли «технически организованные в общегосударственном масштабе» (Ленин) в интересах кучки монополистов. Госрегулирование целиком сохраняет частнокапиталистический характер. «Возьмем для примера хоть сахарный синдикат,— писал Ленин, — он создался еще при царизме и тогда привел к крупнейшему капиталистическому объединению прекрасно оборудованных фабрик и заводов, причем это объединение, разумеется, насквозь проникнуто было реакционнейшим и бюрократическим духом, обеспечивало скандально высокие барыши капиталистам, ставило в абсолютно бесправное, униженное, забитое, рабское положение служащих и рабочих. Государство уже тогда контролировало, регулировало производство в пользу магнатов-богачей». Но такое регулирование производства неизбежно воспроизводит все противоречия, свойственные монополистическому капитализму. Поэтому «тот же сахарный синдикат показывает нам воочию перерастание монополистического капитализма в государственно-монополистический» и в то же время обнаруживает с полной ясностью истинную природу регулирующей деятельности государства. Являясь прямым продолжением монополий, действуя в их интересах, госкапитализм лишь возводит на высшую степень монополистические приемы регулирования. Монополии же не только не превращают анархическое капиталистическое хозяйство в плановое, но вызывают к жизни новые, несравненно более сложные формы ожесточенной конкурентной борьбы. Точно так же госрегулирование хозяйства, являющееся одним из признаков ГМК, по самой своей природе противоречит задачам подлинно планового, регулируемого в общественных интересах производства.
Этот противоречивый характер государственного вмешательства в хозяйство особенно ярко обнаружился в эпоху империалистской войны 1914—1918 гг. «Войной и разрухой все страны вынуждены идти от монополистического капитализма к государственно-монополистическому» (Ленин). Сращивание государства с хозяйственными организациями буржуазии приняло формы огосударствления; действуя в начале войны путем ряда косвенных регулирующих мероприятий, государство вынуждено было в той или иной степени к концу войны заменить рыночную систему сбыта промышленных изделий и снабжения организованным распределением. Продовольственный кризис заставил правительства основных воюющих стран перейти к карточной системе распределения продуктов и к мерам воздействия на сельскохозяйственное производство. Внешняя торговля, игравшая важнейшую роль в хозяйственной блокаде, была поставлена под непосредственный контроль государства. В качестве органа, осуществляющего интересы всего класса капиталистов, государство иногда было вынуждено идти на подавление противоречивых интересов отдельных прослоек и группировок буржуазии.
Несмотря на несомненное наличие глубокого вмешательства государства в хозяйственную жизнь, развившегося в некоторых странах в целую систему плановых мероприятий, ГМК эпохи империалистической войны обнаружил ряд глубоких экономических противоречий. Так например госрегулирование оказалось по существу бессильным перед стихией мелкого, раздробленного сельского хозяйства. Широко развернувшаяся спекуляция, подпольный рынок и непрерывный рост цен срывали государственную систему регулирования с/х рынка и распределения продовольствия. Государство вынуждено было лавировать между противоречивыми интересами помещиков, отдельных групп монополистов в промышленности и крупной торговой буржуазии. Контрабандная торговля через нейтральные страны прорывалась сквозь цепь блокады и хозяйственной войны. Трепет буржуазного государства перед «священной частной собственностью» наложил печать на все регулирующие мероприятия. Таким образом вынужденные военной обстановкой мероприятия государственно-монополистического характера обнаружили глубокую противоречивость. Элементы организованного регулирования хозяйства вступали в противоречие с частнособственническими основами капиталистического хозяйства. Поэтому переход к мирной обстановке вызвал довольно быстрое исчезновение этих порожденных войной и обусловленных специфической обстановкой проявлений ГМК. Идеологи различных прослоек буржуазии, интересы которых оказались задетыми практикой государственно-монополистического регулирования военной эпохи, приветствовали это отмирание военных форм как возврат к «свободному капитализму». Однако в действительности послевоенная эра развития капитализма вызвала усиление государственно-монополистических тенденций на новой, более высокой основе.
II. Причины роста государственно-монополистических элементов в послевоенном капитализме.
Эпоха империалистской войны чрезвычайно ускорила процесс централизации капитала и гибели промежуточных слоев мелкой и средней буржуазии. Вымыванию средних слоев способствовали общая хозяйств, разруха, недостаток сырья, рабочей силы, невозможность нормального обновления капитала и политика государственно-монополистического аппарата, всемерно усиливавшая позиции крупного монополистического капитала, объединенного системой персональной унии с государством. Последовавший непосредственно за войной период острейшего кризиса капиталистической системы действовал в том же направлении. Распад денежных систем, инфляция, охватившая почти все капиталистические страны, вызвали прямое разорение и обнищание огромных слоев мелкой буржуазии. Для крупного капитала инфляция, при активном участии и прямом содействии государственной власти, послужила источником обогащения и средством пожирания более слабых конкурентов. В побежденных странах, где развал денежных систем и инфляционный кризис достигли высшего предела, усиленный процесс концентрации и централизации капитала принял даже специфические формы т. н. инфляционистских объединений («стиннесизация» в Германии).
В то же время чрезвычайно усилилась организованность буржуазии как господствующего класса. Во время войны рост организованности буржуазии был одним из элементов государственно-монополистической консолидации хозяйства. Применяя принудительное синдицирование (объединение), государство подталкивало капиталистическое развитие и укрепляло монополистические формы. В эпоху послевоенного кризиса рост всевозможных союзов буржуазии вытекал из обстановки обостренной классовой борьбы и экономических затруднений. Росту чисто хозяйственных монополистических организаций соответствовало необычайное развитие всевозможных представительных организаций буржуазии.
Ряд отраслей производства приобрел исключительное значение для обороноспособности и обеспечения интересов всего класса капиталистов. К средствам сообщения прибавились такие решающие базовые отрасли современного военного могущества, как производство электроэнергии, химическая промышленность, производство алюминия и др. цветных металлов, важнейшие отрасли сырья, служащие объектом монополистической конкуренции (нефть, каучук, хлопок). Разорение в ряде империалистических стран, сузившее внутренние рынки, растущая пауперизация крестьянских масс в колониях, развитие капитализма в колониях и полуколониальных странах, балканизация Европы, перемещение хозяйственного центра капитализма из Европы в Америку, выпадение шестой части мира из сферы империалистической эксплуатации чрезвычайно обострили борьбу за рынки. В результате войны и инфляции колоссально возросла внутренняя задолженность капиталистических государств. В сложнейшем переплете межгосударственной задолженности экспорт капитала превратился в важнейшее звено империалистической политики. Долги европейских стран-победительниц США, проблема германских репараций стали осью послевоенных группировок капиталистических стран и создания империалистических государственных блоков.
Наконец определяющим для послевоенной эпохи всеобщего кризиса капитализма становится неслыханный рост классовых противоречий, развитие революционного наступления рабочего класса, сталкивающее каждый борющийся отряд рабочего класса с совокупной системой государственной власти и организованного финансового капитала. «При таком положении вещей особое значение для буржуазии приобретает государственная власть, становящаяся диктатурой финансово — капиталистической олигархии, выражением ее концентрированной мощи. Функции этого многонационального империалистического государства разрастаются по всем направлениям. Развитие государственно-капиталистических форм, облегчающих как борьбу на внешнем рынке (военная мобилизация хозяйства), так и борьбу против рабочего класса; исключительно чудовищный рост милитаризма (армия, морской и воздушный флот, применение химии и бактериологии); возрастающее давление империалистического государства на рабочий класс (рост эксплуатации и прямое подавление с одной стороны, систематическая политика подкупа бюрократической реформистской верхушки — с другой) — все это выражает собою громадный рост удельного веса государственной власти» (из программы Коминтерна). Этот рост удельного веса государственной власти сопровождается усилением процесса сращивания государства с хозяйством, укрепления и развития элементов ГМК.
III. Основные формы проявления новейших государственно-монополистических тенденций.
Новый этап роста государственно-монополистических тенденций проявляется в различных формах, выраженность и значение которых варьирует в отдельных капиталистических странах в зависимости от ряда специфических условий.
Первой, наиболее открытой формой государственно — капиталистических тенденций является рост элементов «госкапитализма в собственном смысле этого слова (государственные электростанции, муниципальные, промышленные и транспортные предприятия)» (резолюция VI Конгресса Коминтерна). Хотя общая тенденция к нарастанию этой формы в послевоенном капитализме несомненна, размеры деятельности государства как предпринимателя и удельный вес государственных предприятий чрезвычайно различны в отдельных странах. В некоторых странах государство присоединило к тем предприятиям, которые и раньше принадлежали казне (транспорт, связь), лишь небольшое количество новых. Наоборот, в др. странах наблюдается весьма значительный рост государственного предпринимательства. Это имеет место преимущественно в новых отраслях промышленности, как например, электрохозяйство, производство некоторых видов нового сырья, замещающего объекты наиболее ожесточенной борьбы монополистического капитала (например, алюминия, азота), ряд отраслей химической промышленности, играющих особо важную роль в военно-хозяйственной подготовке. В государственно-капиталистических предприятиях всех стран видную роль играют производства военной промышленности, что находится в непосредственной связи с ростом милитаризма в послевоенную эпоху. Кроме того государство, в особенности его местные организации (муниципалитеты), существенно расширило свою предпринимательскую деятельность в области различных видов коммунального строительства, инфраструктуры. Сюда относятся дорожное строительство, имеющее особое значение в связи с развитием автомобильного транспорта, сооружение районных электроцентралей, газопроводов и т. п. Здесь мы имеем дело преимущественно с отраслями, для которых характерны большие размеры необходимых капитальных вложений, медленный оборот капитала и сравнительно низкая рентабельность. Значительная доля предпринимательской деятельности государства падает на сооружение морского флота и портовых учреждений. Наконец чрезвычайно усилилось участие государства и местных органов в жилищном строительстве. Давление жилищного кризиса, охватившего большинство европейских стран после войны, в этом случае сочетается также с нежеланием частного капитала связывать крупные средства долгосрочными и медленно оборачивающимися вложениями. Особую разновидность этой формы госкапитализма представляет участие государства в смешанных монополистических организациях. Государство здесь внедряется в систему монополистических организаций капитала путем приобретения крупных пакетов акций и облигаций, оставляя непосредственное руководство предприятиями за руководящими органами монополий.
По своей экономической роли предпринимательская деятельность государства не представляет сколько-нибудь серьезной конкуренции частнокапиталистическим монополиям. Наоборот практика выработала здесь весьма разнообразные формы сотрудничества и экономической смычки. Сосредоточивая свою предпринимательскую деятельность главным образом в областях, связанных с длительными вложениями очень крупных средств, в областях, обслуживающих милитаристские запросы финансового капитала, государство обеспечивает интересы стоящих за его спиной монополистических клик. Строительство этого типа создает огромный рынок для крупнейших частных монополий в области тяжелой индустрии (в первую очередь металлургии и электротехники). Госпредприятия обслуживают частную индустрию дешевым током, жилищное строительство обеспечивает частную промышленность рабочей силой и т. д. В качестве потребителей и поставщиков частных монополий госпредприятия теснейшим образом сплетаются с ними. Происходит обмен пакетами акций, взаимное участие в наблюдательных советах, взаимное сплетение с банковскими организациями финансового капитала. Т. о. госпредприятия целиком врастают в общую систему монополистического капитализма. В смысле же тенденций развития, методов рационализации и нажима на рабочих, борьбы за рынки и т. д. — деятельность госпредприятий ничем в принципе не отличается от прочих частнокапиталистических монополий.
Второй формой проявления государственно-капиталистических тенденций после войны является усиление хозяйственно-регулирующих функций и мероприятий государственной власти. Наиболее открытой формой регулирующей деятельности государства является поддержка отдельных отраслей хозяйства и групп монополистов путем всевозможных субсидий. Оказывая прямую помощь частным капиталистам, государство перераспределяет общественное накопление. Послевоенные бюджеты большинства капиталистических стран колоссально выросли, и тем самым увеличилась возможность воздействовать на процесс перераспределения народного дохода. Характерным для послевоенного капитализма является также увеличение размеров государственного кредита. Капиталистические государства, пережившие послевоенную бурю инфляции, вышедшие из войны с огромным грузом внешней и внутренней задолженности, усиленно нажимают на рычаги налогового обложения и госкредита, перераспределяя огромные массы накапливаемых ценностей в пользу монополистических клик. Если на начальных стадиях монополистического перерождения капитализма государственная власть, отчасти в целях своеобразной социальной демагогии, отчасти под давлением противоречивых интересов отдельных групп буржуазии, зачастую выступала против монополий, создавала далее видимость их ограничения и запрета, то в настоящее время, продолжая практику военной эпохи, государство всеми мерами административного и хозяйственного воздействия подталкивает процесс синдицирования и трестификации (образования монополистических союзов — прим. РП).
Практика послевоенного ГМК знает случаи даже прямого вмешательства государства для укрепления существующих монополий и предупреждения их распада под влиянием внутренней борьбы за квоты, за доли в прибылях и т. п. Государство приходит также на помощь проведению капиталистической рационализации, поддерживая своими средствами институты и лаборатории нормирования, научной организации труда и т. д. Бурная обстановка послевоенных колебаний конъюнктуры также вызывает попытки регулирующего вмешательства государства. Государство организует специальные институты изучения конъюнктуры, щедро ассигнует средства на пропаганду «антикризисной профилактики», в минуты наиболее острых кризисных колебаний для поддержки отдельных групп монополистов мобилизует весь арсенал находящихся в его распоряжении средств кредитной и эмиссионной политики. Характер хозяйственно-регулирующей деятельности государства ярко проявляется в политике цен. Однако вопреки утверждениям социал-демократии, чрезвычайно преувеличивающей эту сторону деятельности государства, регламентация и вмешательство в ценообразование в настоящее время захватывает лишь весьма ограниченный круг продуктов тяжелой индустрии, в наибольшей степени охваченной монополистическими объединениями; самое осуществление ее ярко демонстрирует сращивание государственного аппарата с органами финансового капитала, ибо как правило органы, регулирующие цены, составляются из представителей заинтересованных групп монополистов. Хотя временами эта регламентация цен низводится до простой формальности, принципиальное значение ее заключается в том, что государственная власть выступает в качестве посредника между отдельными борющимися группами монополистов. Государственная регламентация цен на такие товары, как уголь, железо, калий, нефть, каучук является фактически результатом согласования интересов и требований конкурирующих групп обрабатывающей и добывающей промышленности, монополий, ориентирующихся главным образом на внешние или на внутренние рынки, и т. п.
Усиление активности государства в направлении борьбы за рынки обнаруживается в росте таможенных барьеров. Ведя агрессивную таможенную политику, государство выполняет функцию «охраны» отечественных монополистов от иностранной конкуренции, усиливает позиции монополий в борьбе за мировое господство. Под прикрытием лозунга охраны таможен, тарифы служат средством финансирования монополий за счет роста дороговизны и снижения жизненного уровня масс. К ввозным пошлинам присоединяется государственное поощрение экспорта. Вывозные премии, специальные кредиты экспортным индустриям, премии и субсидии пароходным товариществам, крупные ассигнования на торговый флот — все это формы участия государства в борьбе за рынки.
В послевоенный период расширилась практика государственных монополий на отдельные товары, также являющихся формой участия государства в борьбе за рынки. По отношению к объектам наиболее острого соперничества монополий государство применяет прямое контингентирование[1] производства и регламентацию условий вывоза (каучук, нефть).
Внешние займы, играющие особо важную роль в послевоенном вывозе капитала, в подавляющем большинстве случаев являются политическими актами государственной власти, непосредственно подчиненными интересам империалистического соперничества. Но усиление активности госаппарата в борьбе за рынки в послевоенную эпоху делает еще более прозрачным и осязательным подлинное подчинение государства группам монополистов. История переговоров о торговых договорах (например, между Францией и Германией в 1925) дает яркие образчики сращивания и подчинения государственной власти королям финансово-монополистического капитала.
В целях поддержки и насаждения отраслей производства, играющих особо важную роль на случай войны и хозяйственной блокады, капиталистические государства стали широко применять выдачу субвенций, гарантирование прибылей, таможенные и транспортные льготы, особо выгодную оплату госзаказов и т.д.
Особое внимание уделяется государством поддержке и регулированию с.-х. производства. К выполнению таможенных притязаний монополистической буржуазии присоединяется усиленный аграрный протекционизм, наблюдающийся в послевоенную эпоху в большинстве капиталистических стран. Стремясь обеспечить известный продовольственный минимум на случай войны, правительства капиталистических стран проводят специальную политику поощрения помещиков и крупного фермерства (т. н. «политика плуга» в Англии, «борьба за хлеб» в фашистской Италии, германская система увеличения пошлин на с.-х. продукты и поддержки крупных аграриев и т. д.).
Эта усиленная поддержка автаркических тенденций в послевоенную эпоху является одной из составных частей своеобразной формы ГМК, заключающейся в целой системе мероприятий по подготовке хозяйства к грядущим военным столкновениям и блокаде. Учитывая громадный масштаб и универсальный характер материальных запросов современных вооруженных сил, капиталистические государства ведут систематическую подготовку всего народного хозяйства на основе специальных законодательных актов (акт о национальной обороне США 4/VII 1920 г., закон об организации нации во время войны, принятый во Франции в 1928 г., милитаризация фашистской Италии и др.).
Важнейшей частью военно-хозяйственной подготовки является детальная разработка плана мобилизации промышленности с первых же дней и часов войны. На основании опыта прошлой войны подготовка мобилизации промышленности исходит из необходимости привлечения к непосредственному обслуживанию военных нужд подавляющей части «мирной», некадровой промышленности. Поэтому военно-хозяйственная деятельность государства сосредоточивается на вопросах технической подготовки промышленности к развертыванию производства вооружений, на разработке методов экономии сырья и замены его суррогатами, на специальном регулировании электрификации, которая должна смягчить топливные затруднения и облегчить работу транспорта в грядущей войне. Государственные организации производят учет производственных возможностей хозяйства на случай войны, подготовляют районные планы мобилизации всех ресурсов и быстрого развертывания военного производства. Но и в этой лихорадочной деятельности государства по подготовке к войне обнаруживаются все характерные черты государственно-капиталистических тенденций. Облеченные широкими полномочиями государственные органы военно-хозяйственной подготовки фактически комплектуются из ставленников крупнейших монополий, и вся работа проводится при самом непосредственном участии частнокапиталистических предприятий.
Так как буржуазия не может вести войну без обеспечения «спокойствия» в тылу, важнейшим элементом подготовки к войне является политика милитаризации труда и подчинения государству органов рабочего движения. «Этому „прикрытию тыла“ буржуазии служат такие мероприятия, как законы о профсоюзах в Англии, в Норвегии, арбитраж в Германии, план Монда о сотрудничестве химических промышленных компаний, кампания в пользу „мира в промышленности», аполитичные профсоюзы („спенсеризм» в Англии, „компанейские профсоюзы» в Америке), создание фашистских государственных профсоюзов в Италии, закон о милитаризации профсоюзов в случае войны во Франции. Все это — мероприятия, рассчитанные на обеспечение вооруженного подавления всякого классового рабочего движения тотчас же после объявления войны» (из резолюции VI Конгресса Коминтерна).
С этой стороны военно-хозяйственная форма государственно-капиталистических тенденций смыкается с характерной для послевоенного капитализма деятельностью государства в области рабочего движения и регулирования условий труда. Уже в огне империалистской войны вся огромная машина рабочих организаций (профсоюзы, потребительская кооперация, органы страхования и рынка труда) была поставлена социал-демократией на службу государству и играла роль важнейшей опоры системы «гражданского мира» и военной каторги для рабочих.
Послевоенная эпоха всеобщего кризиса капитализма и назревания мировой пролетарской революции превратила деятельность государства в этой области в одну из важнейших форм государственно-капиталистических тенденций. Если в других сферах проявления государственно-капиталистических тенденций мы имеем дело прежде всего с процессом сращивания буржуазного государства и хозяйственного руководства, то в данной области на первый план выдвигается еще более сложный процесс сращения государственного и хозяйственного аппарата буржуазии с реформистским профсоюзным аппаратом. Государственно-капиталистические формы открывают тысячи возможностей для постоянного проникновения профсоюзных чиновников в сращивающиеся части государственного и хозяйственного аппарата буржуазии. Соуиал-демократические партийные и профсоюзные деятели становятся членами наблюдательных советов государственно-капиталистических предприятий, пробираясь таким образом все дальше и дальше в гущу монополистических организаций промышленности. Реформистские чиновники занимают ряд крупных и мелких постов в органах социальной политики государства. Они участвуют в качестве «представителей рабочего класса» в многочисленных смешанных организациях, осуществляющих регулирующие функции государственного капитализма. Хозяйственные предприятия рабочих организаций (рабочие банки, кооперативные предприятия) сращиваются с органами финансового капитала, средства, собранные из рабочих грошей, предоставляются в распоряжение частного капитала для спекулятивных целей.
Государственное вмешательство в отношения между трудом и капиталом, унаследовавшее от довоенного времени такие формы, как ограничение рабочего времени, страхование безработных, в послевоенный период обогатилось принудительным арбитражем. В любом случае конфликта между рабочими и предпринимателями по поводу заработной платы, условий труда и т. п. дело может быть передано государственному арбитру. В случае несогласия сторон с решением арбитра это решение может быть объявлено обязательным и узаконено государством. Практика принудительного арбитража ведет к фактическому лишению рабочего класса права на стачку, к ухудшению условий оплаты труда, ко все возрастающему закабалению пролетариата. И в этом деле реформистский профсоюзный аппарат играет чрезвычайно видную роль. Именно выслужившиеся профсоюзные бюрократы заполняют собою ряды государственных арбитров. Но помимо того без профсоюзной машины было бы абсолютно невозможно заставить рабочих подчиниться принудительному арбитражу. Эту свою функцию профсоюзный аппарат выполняет без отказа.
Социал-демократия и бюрократическая профсоюзная верхушка служат тем приводным ремнем, с помощью которого происходит рост одной из новейших форм современных государственно-капиталистических тенденций — тенденции к огосударствлению органов рабочего движения. Наивысшую ступень развития этой тенденции мы наблюдаем в фашистском «корпоративном государстве», в котором профсоюзы являются непосредственно частями государственной машины и органами прямого подавления рабочего класса. Теория и практика фашизма лишь воплощает в наиболее законченной форме совершающийся в настоящее время во всех капиталистических странах процесс фашизации буржуазного государства и фашистского перерождения социал-демократии.
IV. Основные типы роста государственно-монополистических тенденций в послевоенном капитализме.
Можно наметить примерно следующие типы и разновидности послевоенной эволюции государственно-капиталистических тенденций в разных странах. Классическим типом послевоенного роста ГМК является Германия. Все характерные формы роста государственно-капиталистических тенденций здесь получили наиболее яркое проявление. Хозяйственные функции государства, отчасти находящиеся в прямой преемственной связи с военной эпохой, в Германии наиболее оформлены и осуществляются рядом специальных организаций (Государственный совет угольной промышленности, Калийный совет, Комитет металлопромышленности и др.). В послевоенных условиях развития германского хозяйства особо важную роль играет деятельность государства в области регулирования внешнекредитных отношений, привлечения иностранных капиталов и распределения их внутри страны. Специфической особенностью германского типа развития государственно-капиталистических тенденций является исключительный рост государственного капитализма в собственном смысле — предпринимательской деятельности государства. Уже до войны в предприятиях, принадлежащих государству, было занято свыше полумиллиона рабочих рук (не считая железных дорог и почты). В послевоенное время количество государственных предприятий значительно расширилось. Крупнейшие предприятия общеимперского правительства в области электропромышленности, производства алюминия и азота, калийной промышленности, добычи угля и железной руды объединены в мощный концерн (Viag), располагавший в 1924 г. акционерным капиталом в 120 млн. марок. В 1925 г. предприятия, принадлежащие государству, дали свыше 10% добычи угля в стране, 8% добычи кокса, около 6% добычи калия. Особенно велика доля госпредприятий в производстве алюминия (74%), электрической энергии (86%), газа (87%), в добыче поваренной соли (41%). Общеимперские и местные органы власти участвуют огромными капиталами в ряде частных монополистических организаций. На почве развитого германского капитализма нарастание государственно-капиталистических тенденций, теснейшее сращивание государства с частным капиталом приняли наиболее яркие формы.
В отличие от германского типа, рост госкапиталистических тенденций в развитии предпринимательской деятельности государства в др. империалистических странах не проявляется столь ярко. Так в США удельный вес госпредприятий в общей продукции незначителен. В Англии тенденции нарастания этой формы государственного капитализма также значительно слабее, чем в Германии. Во Франции госпредприятия развивают свою деятельность почти исключительно в области кадровой военной промышленности и производства вооружений. Характерной для этого типа ГМК является подготовка государства в области прямого и косвенного регулирования хозяйства. Так во Франции особенно выделяются по своему размаху государственные мероприятия по подготовке всего хозяйства к войне и милитаризации населения. В Англии на переднем плане регулирование хозяйственных связей с колониями, регламентация производства и сбыта колониального сырья (например закон Стивенсона о контингентировании производства каучука), а также форсирование организации монополий и концентрации капитала в важнейших отраслях хозяйства (например, в угольной промышленности). В США рост хозяйственной деятельности государства проявляется в разработке ряда законодательных актов по регулированию целых отраслей хозяйства (мероприятия по смягчению с.-х. кризиса, акты о строительстве торгового флота, о регулировании электрификации и т. п.). Характерными для американской практики являются попытки путем вмешательства государства смягчить конъюнктурные колебания в хозяйстве. Особую известность приобрели в последнее время попытки президента Гувера с помощью федеральной резервной системы, путем вмешательства в биржевую спекуляцию, распределения крупных госзаказов и т. п. смягчить резкое ухудшение конъюнктуры и предотвратить кризис перепроизводства.
Этот тип ГМК отличается тем, что государство, расширяя свои хозяйственные функции, избегает резких форм открытого административного вмешательства в хозяйство. Полное подчинение государственной власти группам крупнейших монополистов здесь проявляется в наиболее обнаженном виде.
Иной тип роста государственно-капиталистических тенденций обнаруживают страны господства фашистской диктатуры. Регулирующая деятельность фашистских государств проявляется в особенно откровенных формах. Так как фашистские формы государства получили распространение главным образом в относительно отсталых странах, со слабо развитой промышленностью, то в центре регулирующей деятельности фашизма стоит политика индустриализации, проводимая за счет исключительного нажима на рабочий класс. Фашистские государства (например, в Италии и Румынии) осуществляют политику индустриализации путем усиленной поддержки промышленности субсидиями, систематическим увеличением военных заказов, предоставлением всевозможных налоговых льгот, снабжением кредитами, особым поощрением строительства и т. д. В Италии особо покровительствуемыми отраслями являются автомобильная и авиационная промышленность, судостроение, электропромышленность, добыча руды и угля; в Румынии — промышленность по переработке с.-х. сырья; в Польше — военная промышленность и производства, работающие на экспорт. В условиях ограниченности внутреннего рынка, фашистские государства проявляют особую активность в регулировании внешней торговли. Усиленная таможенная охрана дополняется прямым запрещением ввоза конкурирующих товаров (в Польше, в Италии, в Румынии). За счет нажима на налоговый пресс и обнищания масс фашистские государства поддерживают экспортные отрасли промышленности огромными премиями и субсидиями. Характерная для фашизма империалистская экспансия, погоня за новыми территориями, отражает судорожные попытки буржуазии расширить недостаточные внутренние рынки. Доля средств, извлекаемых из трудящегося населения путем налогов, достигает огромных размеров.
Специфической чертой фашистского ГМК является обилие актов государственного вмешательства в земельные отношения с целью укрепления опоры фашизма в деревне — феодально-помещичьего землевладения. Бедность капиталами, низкие нормы накопления заставляют фашистские государства проявлять особую активность в поисках внешних займов. Ярким примером фашистского типа сращивания государства с капиталом является введенная Муссолини в 1923 г. система распределения средств госкредита. Особым декретом частному консорциуму держателей промышленных акций было предоставлено право распоряжаться кредитными средствами казначейства без всяких ограничений.
Наконец в фашистском типе ГМК находит свое завершение насильственное вмешательство государства в борьбу рабочего класса за улучшение своего положения. Провозглашенные знаменитой «хартией труда» Муссолини корпоративные реформы доводят до конца попытки огосударствить рабочие организации и превратить профсоюзы в простой придаток государственной машины.
Специфическими особенностями отличаются государственно-монополистические тенденции в странах Востока, выдвинувшихся на арену передового капиталистического развития в новейшую эпоху. Наиболее яркий пример этого рода дает послевоенная Япония. Здесь новейшие монополистические формы капитала переплетаются с весьма обильными пережитками феодализма. Опираясь отчасти на традиции позднефеодального государства, японские государственно-капиталистические формы характеризуются большим удельным весом госпредприятий. По размаху предпринимательской деятельности государства Япония приближается к Германии. Кроме мощной военной промышленности и транспорта, в руках государства находятся крупнейшие предприятия японских колоний и «сфер влияния» — Кореи, Маньчжурии, Формозы, Сахалина. Государству и муниципалитетам принадлежит значительная доля электропромышленности. О размерах государственных предприятий можно судить по бюджетным данным за 1926 г. В общем бюджете Японии в 1.639 млн. иен около одной трети (520 млн. иен) падало на доходы от государственных предприятий. Государство участвует крупными капиталами в банках и монополистических торговых и промышленных компаниях. Кроме того, в Японии имеют широкое распространение госмонополии на ряд предметов потребления масс (соль, табак и др.).
V. Оценка государственно-капиталистических тенденций буржуазными и реформистскими теоретиками.
На теоретических построениях буржуазных ученых отражается прежде всего борьба противоречивых интересов различных прослоек господствующего класса. Наряду с противоречиями, имеющими место внутри господствующей верхушки, немалую роль играет непрерывное усиление гнета монополий над широкими слоями мелкой и средней буржуазии, систематически экспроприируемой крупным капиталом и теряющей свою и без того иллюзорную самостоятельность.
Защищая теорию надклассового характера государства, буржуазная наука сосредоточивает свое внимание главным образом на отдельных внешних проявлениях государственно-капиталистических тенденций, преимущественно на росте предпринимательской деятельности государства. Чрезмерно преувеличивая моменты, характеризующие эту сторону госкапитализма, буржуазная (и реформистская) теория зато всячески затушевывает подлинную сущность государственно-капиталистического перерождения, заключающуюся в сращивании государства с органами финансового капитала и в полном подчинении госвласти интересам господствующей кучки монополистов.
Положительная программа руководящих кругов буржуазии в отношении элементов госкапитализма сводится к требованиям, которые должны в максимальной степени приспособить хозяйственную деятельность государства к обслуживанию интересов «национальных» монополий. Отсюда своеобразная «самокритика» неповоротливости и громоздкости бюрократической государственной машины (см. например, критику бюрократичности и «организованной бесхозяйственности» государственно-монополистического аппарата у Бенте, Шмаленбаха и др.). Отсюда требования рационализации государственного аппарата на основе практики частнокапиталистических предприятий.
Наконец буржуазия и ее теоретики настаивают на строгом ограждении частного капитала от возможной конкуренции государственных предприятий. Так резолюция Союза германской индустрии и других представительных организаций буржуазии требует ограничения предпринимательской деятельности государства «областями, которые недоступны силе частного хозяйства, прежде всего — предприятиями, которые убыточны и постоянно нуждаются в поддержке».
Однако систематически проводя в жизнь свою положительную программу, буржуазия требует от своих идеологов использования государственно-капиталистических тенденций в интересах социальной демагогии. Задача эта осуществляется буржуазной наукой двояким способом. Прежде всего широко используется недовольство мелкой буржуазии, теряющей свою самостоятельность и вытесняемой победным шествием монополии. Именно на эти слои рассчитана та пропаганда «хозяйственного либерализма» и критика «связанного хозяйства», которой усиленно занимается буржуазная наука в новейшее время. Нарочито преувеличивая силу принудительного регулирования хозяйства государством, руководящие круги буржуазии выставляют демагогические требования возврата свободной конкуренции и ограничения вмешательства государства. «Государство и хозяйство поступают лучше всего тогда, когда они держатся на расстоянии трех шагов друг от друга», заявляет видный представитель германского финансового капитала Якоб Гольдшмит. Рост предпринимательской деятельности государства изображается как незаметная «холодная» социализация, как угроза частнособственническим устоям капитализма.
Широко используется опыт военного периода с его многочисленными хозяйственными затруднениями для того, чтобы дискредитировать в массах идею социализма и плановой организации хозяйства. Само собою разумеется, что, выступая против государственного вмешательства в хозяйственную жизнь, требуя возвращения либерализма, буржуазные теоретики имеют в виду не свободу конкуренции, а лишь свободу монополистической организации капитала. Помимо широкой кампании в периодической прессе, эти построения встречаются у целой группы буржуазных экономистов во главе с Дилем, Бернгардом, Лифманом, Мизесом и др.
С другой стороны факт роста государственно-капиталистических тенденций используется для построения теории т.н. «социального» или «хозяйственного» государства. Смысл этой теории сводится к тому, что новейшая эволюция якобы превратила государство из органа, стоявшего над обществом и ограничивавшегося лишь только охраной правовых устоев капитализма, в универсальную организацию, регулирующую хозяйственную жизнь и определяющую экономические условия существования всех слоев населения. «Социальное» или «хозяйственное» государство является, согласно этой теории, всемогущим органом, устанавливающим заработную плату, регулирующим цены на важнейшие средства существования, заботящимся о жилищных условиях населения, поддерживающим наиболее слабые отрасли промышленности, защищающим ремесло и мелких фермеров от конкуренции, и т. д. и т. п. Эта утопия, основанная на чрезмерном преувеличении регулирующей деятельности государства, служит таким образом для затушевывания классового характера буржуазного государства и его мероприятий, обеспечивающих фактически исключительно интересы господствующей кучки монополистов. Особенно охотно «социальная идея» государства пропагандируется теоретиками фашизма.
Проблемы госкапитализма играют также весьма видную роль в новейшей дискуссии буржуазных теоретиков (главным образом германских) по вопросу о «судьбах капитализма». При этом оба отмеченных течения используют факт роста государственно — капиталистических тенденций для доказательства незыблемости капиталистического строя и замазывания его глубочайших внутренних противоречий. Если одни изображают государственно — капиталистические элементы как угрозу дальнейшему расцвету капитализма, то другие пытаются противопоставить революционной теории крушения капитализма теорию постепенного нарастания «посткапиталистических форм» (Зомбарт) в лице государственных, коммунальных и смешанно-публичных предприятий.
В полном идейном родстве с буржуазной наукой, теоретики международного реформизма также используют рост государственно-капиталистических тенденций для построения теории «организованного капитализма». Исходным пунктом этой теории является утверждение, что процесс развития монополий уничтожает конкуренцию и анархию производства и заменяет ее плановой, рациональной организацией производства. Рост монополий, по утверждению реформистов, вызывает «принципиальную замену капиталистического принципа… социалистическим принципом планового производства» (Гильфердинг). При этом социал-демократы, как и буржуазные ученые, старательно затушевывают классовый характер государства и его хозяйственную деятельности, чрезмерно преувеличивают роль государственных предприятий и изображают вмешательство государства в хозяйственную жизнь как стремление внедрить плановое начало и преодолеть частнособственнический характер производства. В своем апологетическом усердии социал-демократы пытаются представить послевоенную эволюцию ГМК в качестве необходимого акта «защиты отечества»: «огосударствленная экономика снова возродилась, более прочная и консолидированная, чем до 1914 г., но с новыми функциями — не для захвата и господства над новыми территориями, а для самозащиты от наступления мирового хозяйства» (К. Реннер).
Социал-демократическая теория пытается изобразить государство как всемогущую организацию, «определяющую все без исключения экономические категории — цены товаров и заработную плату, земельную ренту, норму прибыли и процента» (К. Реннер). «Социальную теорию государства» они дополняют теорией «хозяйственной демократии», смысл которой сводится к тому, что, демократизируя государство, рабочий класс может овладеть управлением производства. «Проблема сейчас заключается в том, чтобы с помощью государства, с помощью сознательного общественного управления перестроить это организованное и управляемое капиталистами хозяйство в хозяйство, управляемое демократическим государством» (Гильфердинг). Таким образом, изображая государственно-капиталистические тенденции как составную часть «организованного капитализма», социал-демократия строит свою утопию «мирного врастания капитализма в социализм».
Известную капитуляцию перед буржуазно-реформистскими теориями «организованного капитализма» представляет оценка государственно-капиталистических тенденций, данная теоретиками правого уклона в Коминтерне. Исходным пунктом этой правой концепции ГМК является недиалектическое представление о вытеснении конкуренции ростом монополий. В результате роста монополий и спайки между экономической и политической организацией буржуазии, на арену мирового хозяйства выступают «не отдельные частные предприятия», а «коллективно-капиталистические организации — государственно-капиталистические тресты». «Государственно-капиталистический трест есть в сущности огромное комбинированное предприятие, „внутри которого“ меновая связь, выражающая общественное разделение труда…, заменяется техническим разделением труда внутри организованного „народного хозяйства“» (Н. Бухарин, «Экономика переходного периода»). Первый тур развития госкапитализма воплотился в хозяйственной системе передовых капиталистических стран эпохи империалистской войны. Второй тур разыгрывается в современном этапе развития послевоенного капитализма не на базе военного потребления, а на основе «нормального» роста капиталистической системы производства. Развитие госкапитализма переносит якобы «проблематику рынка, кризисов, цен», все черты, характеризующие анархическую систему капитализма, в сферу мирохозяйственных отношений, превращая внутренние противоречия вследствие внешней противоречивости, неорганизованности мирового хозяйства.
Каждое звено этой концепции представляет результат механистического, недиалектического разрешения важнейших противоречий капиталистической действительности. Если развитие капитализма вызывает нарастание противоречия между рациональной организацией в сфере технического разделения труда и анархией в сфере общественного разделения труда, то в этой схеме один из противоречивых полюсов механически устраняется. Рост монополий, который в действительности вызывает новые, более сложные формы конкуренции, здесь рассматривается как простое устранение конкуренции. Сращивание государства с капиталистическим хозяйством, которое в действительности лишь воспроизводит на более высокой ступени все основные противоречия капитализма, рассматривается как основа для возникновения рационально организованных государственно-капиталистических трестов. Превращение внутренних противоречий капитализма в пассивный рефлекс противоречий мирового хозяйства открывает путь для социал-демократической концепции ультраимпериализма. Наконец недооценка глубоких внутренних противоречий послевоенного капитализма объективно служит теоретической базой для обоснования возможности прочной и длительной стабилизации капитализма.
В действительности рост государственно-капиталистических тенденций в послевоенном капитализме показывает материальную подготовленность к социалистическому преобразованию общества.
E. Хмельницкая.
Источник: БСЭ 1 изд., т.18, с.399-420
Во гад ?!
ВЦСПС Всесою́зный центра́льный сове́т профессиона́льных сою́зов (аббр. ВЦСПС) — центральный орган профессиональных союзов, осуществлявший руководство деятельностью всех профсоюзных организаций в Советском Союзе с 1918 по 1990 годы. В 1933 году к ВЦСПС присоединены структуры Наркомтруда, после чего ВЦСПС фактически стал государственным министерством.
ВЦСПС в разные годы именовался по-разному:
Временный Всероссийский центральный совет профессиональных союзов (20 июня (3 июля) 1917 — 7 (20) января 1918);
Всероссийский центральный совет профессиональных союзов (ВЦСПС) (7 (20) января 1918 — 11 ноября 1924);
Всесоюзный центральный совет профессиональных союзов (ВЦСПС) (11 ноября 1924 — 29 октября 1990).
Функции ВЦСПС
участвовал в разработке народно-хозяйственных планов;
руководил социалистическим соревнованием и движением за коммунистический труд;
заслушивал отчёты комитетов и советов профсоюзов, а также доклады министерств, ведомств и государственных комитетов по вопросам производства, труда и культурно-бытового обслуживания рабочих и служащих;
был наделён правом законодательной инициативы, то есть мог вносить в законодательные органы проекты законов и указов;
участвовал в подготовке и рассмотрении в Совете Министров проектов постановлений по вопросам заработной платы, социального страхования, охраны труда, культурного и бытового обслуживания трудящихся и контролировал соблюдение законов и постановлений по этим вопросам;
издавал инструкции, правила и разъяснения по применению действующего законодательства о труде;
осуществлял руководство делом государственного социального страхования и санаторно-курортного обслуживания трудящихся;
руководил Всесоюзным обществом изобретателей и рационализаторов, научно-техническими обществами, добровольными спортивными обществами профсоюзов, развитием туризма;
создавал профсоюзные школы и курсы;
утверждал профсоюзный бюджет и бюджет государственного социального страхования;
представлял советские профсоюзы в международном профсоюзном движении и от их имени входил в международные профсоюзные объединения.
ДУРАК И ИДИОТ ,. какая разница для бармалея ? Всё едино
